Поля крови. Религия и история насилия - страница 54
Впоследствии иудеи, христиане и мусульмане сочтут, что библейский Бог абсолютно трансцендентен, как Брахман или нирвана{439}. Однако Яхве в Пятикнижии – бог войны, похожий на Индру и Мардука, хотя и с одной существенной разницей. Подобно Индре, Яхве некогда сражался с драконами хаоса, чтобы упорядочить вселенную (особенно с морским чудовищем Левиафаном){440}. Но в Пятикнижии он борется с земными империями, создавая не вселенную, а народ. Более того, Яхве – заклятый враг аграрной цивилизации. Сказание о Вавилонской башне содержит довольно прозрачное обличение Вавилона{441}. Опьяненные фантазиями о всемирном владычестве, его правители хотели, чтобы все человечество жило в едином государстве с единым языком; они думали, что их зиккурат достигнет небес. Разгневанный на имперскую гордыню, Яхве положил конец вавилонским политическим амбициям и произвел «смешение» (бавéль){442}. Вскоре после данного инцидента он велел Аврааму покинуть Ур, к тому моменту один из важнейших месопотамских городов-государств{443}. Яхве заповедал трем патриархам – Аврааму, Исааку и Иакову – сменить городскую жизнь, с ее стратификацией и тиранией, на свободу и равенство скотоводческой жизни. Однако дело пошло наперекосяк: снова и снова земля, избранная для патриархов, не обеспечивала их{444}.
Такова была еврейская дилемма: Яхве хотел, чтобы его народ отказался от аграрного государства, но снова и снова выяснялось, что без этого государства не выжить{445}. В нужде Авраам искал временного приюта в Египте{446}. Из-за угрозы голода его сын Исаак оставил пастушескую жизнь и занялся сельским хозяйством, причем настолько разбогател, что на его собственность позарились жадные соседние цари{447}. И наконец, когда «голод усилился по всей земле», Иаков был вынужден послать десятерых сыновей покупать зерно в Египет. К своему изумлению, при дворе фараона они встретили давно потерянного брата Иосифа{448}.
А с Иосифом, любимым сыном Иакова, вышла такая история. В юности он мечтал об аграрной тирании, в чем по глупости признавался братьям: «Вот, мы вяжем снопы посреди поля, и вот, мой сноп встал и стал прямо; и вот, ваши снопы стали кругом и поклонились моему снопу»{449}. Его братья возмущались: «Неужели ты будешь царствовать над нами?»{450} Мечты о монархии шли вразрез со всеми семейными идеалами, и Иаков выговорил мальчику: «Неужели я и твоя мать, и твои братья придем поклониться тебе до земли?»{451} И все же отец потакал Иосифу. Наконец терпению братьев настал предел, и они продали Иосифа в рабство в Египет, а отцу сказали, что его загрыз дикий зверь. И все же, несмотря на столь драматическое начало, Иосиф, прирожденный аграрий, поднялся из низов, с удовольствием оставив скотоводческий этос, и замечательно адаптировался к жизни богатого аристократа. Он получил должность при дворе фараона, женился на египтянке и даже дал первенцу имя Манассия, что означало «тот, кто дает забыть»: «…потому что Бог дал мне забыть… весь дом отца моего»{452}. Став визирем Египта, Иосиф спас страну от голода: предупрежденный во сне о предстоящем недороде, в семь плодородных лет он реквизировал часть урожая, чтобы запасти зерно впрок{453}. Однако Иосиф также превратил Египет в дом рабства: в тяжелых обстоятельствах египтяне были вынуждены продавать поля фараону и за зерно становились рабами{454}. Иосиф спас жизни и своим родичам, когда они от голода подались в Египет. Однако и они потеряли свободу: фараон не отпустил их восвояси{455}.
Читателей Пятикнижия часто смущает этика патриархов. Все они далеко не безупречны: Авраам продал жену фараону, чтобы спасти свою шкуру; Иосиф отличался высокомерием и эгоцентризмом, а Иаков без особых эмоций воспринял изнасилование своей дочери Дины. Однако перед нами не уроки нравственности. Если читать эти тексты как политическую философию, все станет понятнее. Обреченный на маргинальность, Израиль всегда был уязвим для сильных государств. Получившие заповедь покинуть цивилизацию, но не способные выжить без нее, патриархи оказались в тяжелой ситуации. И все-таки, при всех своих слабостях, Авраам оказался нравственнее правителей из этого же эпоса, которые присваивают жен своих подданных, захватывают их колодцы и безнаказанно насилуют их дочерей
