Поля крови. Религия и история насилия - страница 56

. На основании трудов этих реформаторов многие утверждают, что монотеизм (единобожие) сделал Израиль особенно склонным к насилию. И будто бы отказ от других богов связан с вопиющей нетерпимостью, чуждой щедрому языческому плюрализму{469}. Однако в тот период израильтяне еще не были монотеистами. Монотеизм распространится лишь к VI в. до н. э. Более того, судя по библейским и археологическим данным, верования и обычаи большинства ранних израильтян почти не отличались от верований и обычаев их ханаанейских соседей{470}. Да и вообще в Ветхом Завете очень мало недвусмысленно монотеистических заявлений{471}. Даже первая из Десяти заповедей, введенных реформаторами, принимает как должное существование иных богов и лишь запрещает Израилю поклоняться им: «Да не будет у тебя других богов пред лицом Моим»{472}.

В древнейшем слое рассказов о завоевании насилие Иисуса Навина было связано с древнеханаанейским обычаем, именуемым «хéрем» («заклятие»){473}. Перед битвой полководец заключал сделку со своим богом: если бог дарует ему город, военачальник обязуется «посвятить» (корень хрм) всю ценную добычу в храм, а завоеванное население принести в жертву{474}. Иисус Навин заключил такую сделку с Яхве перед нападением на Иерихон, и Яхве предал город Израилю, явив великое чудо: знаменитые иерихонские стены пали, когда священники стали трубить в рога. Перед тем как дать добро на захват города, Иисус Навин объяснил условия «херема» и наказал не щадить никого, поскольку все в городе «посвящено» Яхве. И тогда израильтяне «предали заклятию все, что в городе, и мужей, и жен, и молодых, и старых, и волов, и овец, и ослов, всё истребили мечом»{475}. Однако заклятие было нарушено: один солдат оставил себе добычу, и потому на следующий день израильтянам не удалось взять город Гай. Виновника нашли и казнили, после чего израильтяне вновь напали на Гай, и на сей раз успешно. Израильтяне подожгли город, превратив его в жертвенный костер, и убили всех, кто пытался бежать: «Падших в тот день мужей и жен, всех жителей Гая, было двенадцать тысяч»{476}. И наконец, Иисус Навин повесил местного царя, велел накидать на его тело груду камней, а Гай «обратил… в вечные развалины, в пустыню, до сего дня»{477}.

Надписи IX в. до н. э., найденные в Иордании и Южной Аравии, упоминают о завоеваниях, как две капли воды похожих на вышеупомянутое. Город сжигали, жителей его убивали, правителя вешали, а потом сооружали культовый памятник с заявлением о том, что враг уничтожен и город никогда не будет восстановлен{478}. Стало быть, «заклятие» было не выдумкой «монотеистического» Израиля, а местной языческой практикой. Согласно одной из надписей, царь Меша из Моава получил повеление своего бога Кемоша отобрать Нево у Амврия, царя Израильского (885–874 гг. до н. э.). Меша хвастался: «Я захватил его и убил каждого, семь тысяч чужеземных мужчин, местных женщин, чужеземных женщин и рабынь – ибо заклял (хрм) его Аштар-Кемошу»{479}. Израиль «полностью сгинул навеки»{480}. Однако моавитяне выдавали желаемое за действительное: Израильское царство просуществовало еще 150 лет. Аналогичным образом библейские авторы упоминают о велении Яхве, согласно которому Иерихон останется развалинами навеки, хотя он стал богатым израильским городом. По-видимому, новые народы Ближнего Востока любили выдумки о завоевании, которое очистило для них землю{481}. Повествование о «заклятии» было литературным тропом, который нельзя воспринимать буквально. Впоследствии к подобным инвенциям будут прибегать как религиозные, так и светские завоеватели: мол, занятая ими земля была «пустой» и «неиспользованной», пока они ей не овладели.

Верные замыслу выстроить альтернативное общество, израильтяне поначалу не хотели создавать государство того же типа, что и другие народы. Они жили в независимых вождествах без центрального управления. Когда нападали соседи, появлялся вождь («судья») и мобилизовал население на защиту. Такой уклад описывает Книга Судей, опять же сильно отредактированная реформаторами VII в. до н. э. Однако со временем, в отсутствии сильной власти, у израильтян наступил упадок нравственности. Книга констатирует: «В те дни не было царя у Израиля; каждый делал то, что ему казалось справедливым»