И у нее еще оставались силы, поэтому, когда она увидела запертый сарай, где ее вместе с прочими несчастными держали в качестве трофейной дичи для любителей кровавой охоты, Рената, не раздумывая, направилась к нему. Перетянула за ремень болтавшийся за спиной карабин вперед, нажала на курок и отпустила его только тогда, когда тяжелый замок на двери сарая разлетелся на куски. Она рывком открыла дверь и расстреляла пустое пространство сарая – клетки, стены, стропила.
Пустой магазин вынудил ее остановиться, в горле першило от истошного крика. Плечи и грудь вздымались, она с трудом переводила дыхание.
– Я должна... обязана была находиться здесь, когда Лекс продал ее Фабьену! – выкрикнула Рената, услышав за спиной шаги Николая. – Я должна была его остановить. Я должна была защитить Миру, а вместо этого я валялась в постели беспомощная, ослабленная ответной волной.
Николай заворчал, не одобряя ее самобичевания:
– Ты не знала, что Мире угрожает опасность. Ты ничего не могла предотвратить, Рената.
– Я не должна была покидать дом! – выкрикнула Рената. Она захлебывалась презрением к себе. – А я убежала, вместо того чтобы остаться здесь и добиться от Лекса ответа, куда увезли Миру.
– Ты не убежала. Ты пошла искать меня, потому что тебе нужна была моя помощь. И если бы не ты, меня не было бы в живых. – Николай тихо приблизился к Ренате. – Если бы ты осталась здесь, тебя бы убили, как Лекса и его охранников. То, что здесь произошло, – хладнокровная расправа, и за всем этим стоит Фабьен.
Николай был прав. Рената знала, что он прав, но легче ей от этого не стало. Она ничего не видящим взглядом смотрела в задымленную пустоту сарая.
– Мы должны отправиться в город и начать поиски Миры. Если потребуется, стучаться в каждую дверь.
– Я знаю, что ты чувствуешь, – сказал Николай. Он легонько коснулся ее затылка, но Рената нашла в себе силы отстраниться от желанной нежности. – Черт возьми, Рената, ты что думаешь, если я начну вышибать ногой каждую дверь в городе, это очень быстро приведет нас к Фабьену? Как бы я ни старался, это нам ничего не даст. И не забывай, пожалуйста, что скоро рассвет. Он жжет нам пятки.
Рената покачала головой:
– Мне солнечный свет не страшен. Я могу сама вернуться в город...
– Не можешь... – Николай жестко схватил ее за руку и развернул к себе, в его глазах бесились янтарные искры, даже в темноте можно было определить, что им движет страх. – Без меня к Фабьену даже не смей приближаться. – Он провел ладонью по ее лбу, напряженно глядя ей в глаза. – Это наше с тобой общее дело, Рената. Ты же знаешь это, не так ли? Ты же знаешь, что можешь на меня положиться.
Она смотрела в глаза Николаю и чувствовала, как эмоции волной захватывают ее, огромной волной, которой она не может противостоять, даже если очень напрячься. К глазам подступили слезы. Она не сумела их сдержать, они хлынули потоком, вынося наружу боль и страдания всей ее отчаянно одинокой жизни, словно прорвало плотину и все, что она до сих пор копила и держала в себе, вырвалось на поверхность громкими горестными рыданиями.
Николай не успокаивал ее, просто обнял и держал так, давая понять, что понимает ее и разделяет с ней ее горе, что она не одинока в этом мире. И у нее мелькнула надежда, что, возможно, она все-таки заслуживает хотя бы капельку любви.
Он поднял ее на руки, прижимая к себе, и понес прочь из изрешеченного пулями сарая.
– Давай найдем местечко, где бы ты могла немного успокоиться и отдохнуть, – сказал он, его тихий голос гулко отдавался у него в груди, и она слышала это теплое эхо.
– Я не могу вернуться в дом, Николай. Я не могу там находиться.
– Я знаю, – шепнул он, углубляясь в лес. – У меня есть другая идея.
Он опустил ее на землю между двумя высокими соснами. Рената не знала, что последует дальше, но то, что последовало, превзошло все ее самые невероятные фантазии.
Николай встал возле нее на колени и, низко склонив голову, широко распростер руки, сконцентрировался, его большое мускулистое тело застыло. Рената почувствовала исходившие от него волны энергии, потянуло густым ароматом земли и свежести, как после хорошего летнего дождя. Легкий ветерок скользнул по ее волосам, когда Нико коснулся пальцами земли по обе стороны от себя.
