Челобитные русских людей о разбоях и насилиях интервентов — не преувеличение. О том же свидетельствуют современники-иноземцы. Буссов писал, что паны Лисовский и Шучинский по дороге из Ярославля в Кострому «сожгли Даниловский монастырь и умертвили всех жителей… все обратили в пепел и овладели несметною добычею». Шведский дипломат и историк Петрей подтверждал, что пан Лисовский «разъезжал по всем сторонам в области, куда только ему было угодно, до чиста разорял и опустошал все, и не переставал это делать до тех пор, пока не добрался до городов Галича и Костромы, сжег их и отступил с огромною и богатою добычей».
Подобный разгул грабежей и насилия беспокоил даже самозванца. «Царик» писал гетману Сапеге, что атаман Наливайко разоряет дворянские поместья, «побил до смерти своими руками дворян и детей боярских и всяких людей, мужиков и женок», это-де вызывает «излишнее негодование» в народе. Но гетман взял разбойного атамана под свою защиту. И не случайно. Содеянное атаманом было не частным случаем, а системой. «Царик» и его представители на местах были лишь прикрытием для интервентов.
Самозванец посылал в города своих воевод, а гетман Сапега следом за ними — своих приставов и сборщиков налогов, причем делал это самочинно, без ведома «царя Дмитрия». Тот пытался протестовать, но бесполезно. По словам Мархоцкого, вскоре поляки под предлогом задержанного жалованья «добились от Лжедмитрия и Ружинского грамот на кормление в городах, на сбор налогов с земли и торговли».
Дальше — больше. Самозванец вообще начал раздавать города во владение польским панам. Устюжский пристав Поспелко Усов с возмущением рассказывал своим землякам о порядках, установленных самозванцем на завоеванной территории: «Которые де города возьмут за щитом или хотя и волею крест поцелуют, и те все города отдают панам в жалованье, в вотчины, как и прежде сего уделы давали: Тотьма де и Чаронда отданы Руцкому пану, и на Тотьму же девять человек приехали».
Поспелко Усов повествовал о частном случае, но были пожалования и посерьезнее. Известна «жалованная грамота» Юрию Мнишеку на города Чернигов, Смоленск, Брянск, Стародуб, Путивль, Новгород-Северский, Курск, Рыльск, Карачев, Почеп, Трубчевск, Комаринск, Рославль и Моравск. Россию буквально растаскивали по частям!
Ответом стало широкое национально-освободительное движение против интервентов, которое начинает разворачиваться с осени 1608 года.
Условия для этого движения были.
Продолжала обороняться Москва, политический центр страны и символ общерусского единства. Под Москвой интервенты вынуждены были постоянно держать двадцатитысячную армию.
Русский гарнизон удерживал Коломну, прикрывая южные уезды, богатые хлебом, охраняя жизненно важную для Москвы дорогу. Пан Будила признавал: «Коломна имела важнее значение, потому что оттуда Москва получала все свое продовольствие».
В октябре 1608 года к Коломне пошли отряды панов Хмелевского, Млоцкого, Бобовского. Но город был уже готов к обороне. Русское войско во главе с князем Семеном Прозоровским и думным дворянином Василием Сукиным встретило интервентов на подступах к Коломне и разбило их наголову, сам пан Хмелевский попал в плен. Летописец сообщает, что под Коломной «литовских людей и русских воров (тушинцев) побили на голову и языков многих поимали». Вторично попытку взять Коломну интервенты предприняли в ноябре, но опять неудачно. На этот раз отличился князь Дмитрий Пожарский, о котором речь пойдет дальше. Отрезать Москву от южных уездов не удалось.
Крупные силы интервентов приковал к себе Троице-Сергиев монастырь, господствовавший над жизненно важным для Москвы ярославским трактом. Осада его поляками началась в сентябре 1608 года. Русские воеводы Долгоруков-Роща и Голохвастов, имевшие в своем распоряжении три — три с половиной тысячи ратников, отбивали вместе с монастырской «братией» и сбежавшимся под прикрытие мощных стен монастыря окрестным населением многочисленные неприятельские приступы. Гетманы Сапега и Ружинский вынуждены были постоянно держать «под Троицей» от пятнадцати до двадцати тысяч солдат.
