В серой вышине над утесом одинокий псевдоптерон лениво парил на широко распластанных перепончатых крыльях, высматривая поживу. Сквозь узкий просвет в тучах выглянуло бессмысленное солнце и режущим светом озарило скалы. Кин вдруг почувствовал, что начинает тихо ненавидеть эту планету. Будь она проклята, свинцовая Тангра, вместе со всеми ее баснословно богатыми недрами, кровожадной нечистью и внедрившимся в контингент космопехотинцев агентом Империи по кличке Туман.
— Инспектор, я видел, вы рассматривали машину, — заговорил Ронч. — Все-таки что ж за хреновина там с турбиной приключилась?
— Полагаю, мина. Часовой механизм и фугасно-термитный пластикат.
— Да вы что, с какой стати? — изумился квадр-офицер.
— Вот и я думаю: интересно, с какой стати?..
Кин, сощурившись, посмотрел на обгоревшие останки турбохода.
— Сколько отсюда езды до базы? — спросил он.
— Три четверти часа, — без запинки ответил Ронч.
Не без усилия Кин вызвал в памяти карту местности, зрительная память у него всерьез уступала текстуальной.
— И дорога, как мне помнится, на всем этом протяжении идет над каньоном?
— Почти. То есть до поворота, — уточнил квадр-офицер. — Но там уже база близко.
— Ну вот и подсчитаем. Около пяти минут занял обстрел портянок в ложбине, так? А еще вы опоздали с прибытием на космодром на десять минут. Верно?
— Инспектор, я же вам доложил, почему мы опоздали…
— Да я не в претензии, успокойтесь. Более того, спасибо за эту задержку, без нее лежали бы мы трупами на дне каньона. Мину подложили слабенькую, расчет был на то, чтобы взрыв произошел не здесь, а дальше, понимаете? Левый двигатель поврежден, машину резко уводит с курса, и она летит вниз. — Кин замолчал, размышляя. — Тому, кто спланировал это покушение, в изобретательности не откажешь. Турбоход падает в каньон, и вряд ли кто-нибудь полезет за ним, чтобы выяснить причины аварии.
— Похоже, так оно и есть… — признал Ронч. — Но какая же сволочь нам это подсуропила? Зачем?
— Поверьте, я дорого бы дал, чтобы узнать имя этого человека, — ответил Кин.
Неудавшееся покушение означало, что вражеский агент по кличке Туман узнал о том, кем на самом деле является инспектор Кин и какова подлинная цель его миссии. Поскольку операцию планировали в условиях строжайшей секретности, утечка информации могла произойти только в контрразведке, причем на самом высоком уровне. Таким образом, Кин превратился из охотника в дичь.
Вместе с тем попытка убрать мнимого инспектора выглядела по меньшей мере странно, ведь на смену погибшему неизбежно пришлют другого. И ни малейшего смысла не имело отправлять к праотцам именно Кина, который пока не мог похвастать особыми успехами в этом деле. Напрашивалось единственное объяснение: враг хотел выиграть время. Тут что-то есть, для начала уже зацепка.
— Ну, теперь наш контырь засуетится, — предположил Ронч. — Небось подрастрясет жирок. Это ж надо, инспектору штаба кто-то бомбу подложил…
— Судя по тону, вы не очень-то жалуете контрразведчиков?
— Ну, рыбоглазов никто не любит, — философски произнес квадр-офицер. — Шмоны устраивают, лезут в душу, задницы вынюхивают.
Кина позабавил этот предельно упрощенный взгляд со стороны на его профессию. В сущности, описание методов почти полное. И, с обывательской точки зрения, ремесло донельзя грязное, что говорить. Однако в нем имелась отдушина, которая искупала все остальное. Кин любил думать. Аналитический процесс доставлял ему редкостное, ничем не заменимое наслаждение.
— А что касается нашего контыря, тот вообще законченный алкаш, между нами будь сказано, — добавил Ронч. — Запирается у себя в кабинете и нарезывается до синих соплей.
Вот и еще одна малоприятная новость. До сих пор терц-офицер Нариман имел незапятнанную репутацию.
Вдали, над горным хребтом, показалось идущее клином звено вихрелетов. Один из них оставил общий строй и устремился к плато. Вяло паривший вровень с макушкой утеса псевдоптерон, сложив крылья, камнем спикировал в ущелье. На высоте сорока локтей выпустивший суставчатые шасси вихрелет завис над обгоревшим турбоходом, выбирая место для посадки. Солнце снова показалось в прорехе между грузных туч, и прозрачные веера маховых лопастей заиграли веселыми бликами.
