— Так это вы их избили?
Андерман зло прищурился.
— Избили? Я об этом ничего не знаю. — Мэлоун повернулся к Джонсону: — Ты слышал о каком-то избиении?
Старлинг Джонсон покачал головой.
— Ну конечно. Вы ничего такого не слышали. Полицейские никогда не знают о таких вещах.
Солнце пробивалось сквозь забранное сеткой высокое окно, наполняя маленький кабинет неровными полосами света.
— Почему они преследовали. Брэкстона и его друзей? — спросил Мэлоун.
— Вот вы у них и спросите.
— Где они? Я должен с ними поговорить.
— Без проблем. Я послал их в Чикаго забрать кое-какой товар. Как только вернутся, свяжу их с вами.
— Что вы можете о них рассказать?
— Я могу сказать, что от них одни неприятности. Деятели Лиги защиты евреев, которые хотят быть большими сионистами, чем сами сионисты. Студенты, которые тратят больше времени на провозглашение всяких лозунгов своей лиги, чем на работу. Я подумываю избавиться от них, потому что работаю, чтобы делать деньги, а не бороться за принципы. Эти двое думают, что, раздавив яйца какому-нибудь арабу, станут героями местного масштаба. Чушь собачья. Безобидные люди. Они и из бумажного мешка вылезти не сумеют, если посадить их туда.
— Когда вы ждете возвращения Хенкова и Арази?
— Через день. Может, через два. Не волнуйтесь, полицейский. Они с вами свяжутся, — пообещал Андерман.
— Вы были знакомы с Сарой в Израиле?
— Да.
— Ее родители связывались с вами? — осторожно спросил Мэлоун.
— Нет, — ответил Андерман, и в его глазах промелькнула тень, потому что он солгал.
Старлинг Джонсон въехал на машине без опознавательных знаков на площадь Эриксона и остановился за грузовиком фирмы «Силенд». Потом повернулся к Мэлоуну:
— Хотите, я пойду с вами?
— Лучше схожу один. Они странные ребята.
Мэлоун пересек улицу, лавируя в потоке машин, направлявшихся к туннелю Холланда. Остановился на тротуаре на южной стороне Варик-стрит, проверяя, нет ли слежки, потом повернулся и вошел в подъезд дома номер 131. Если верить указателю, корпорация фондового развития размещалась на десятом этаже. В действительности эта корпорация была штабом разведывательного отдела нью-йоркского полицейского управления. Любой полицейский, если он в здравом уме, старался держаться подальше от этого места.
Выйдя из лифта, Мэлоун оказался в приемной, убранство которой состояло из коммутатора старого образца и зеленого металлического стола, покрытого пластиком Формика, неизбежной принадлежности нью-йорского полицейского управления. На него подняла глаза подтянутая дама лет пятидесяти.
— Я бы хотел поговорить с лейтенантом Джо Манелли. По-моему, он работает в протокольном отделе.
Дама холодно взглянула на Мэлоуна и, протянув раскрытую ладонь, коротко произнесла:
— Документы.
Мэлоун вручил ей свое удостоверение.
Она достала из-под стола синюю папку с компьютерными распечатками. Пока она искала букву «М», Мэлоун оглядел помещение. На стене — две телекамеры. В каждом месте, куда он заходил по этому проклятому делу, оказывались телевизионные камеры.
Женщина прижала удостоверение к строке печатных символов, содержащих кодированные данные на лейтенанта Дэниела Мэлоуна. Ее средний палец пробежал по строке.
— Ваш регистрационный номер в налоговом управлении, сэр?
— 833949.
— Когда произведены в сержанты?
— Август шестьдесят седьмого.
— Куда вас распределили после окончания академии?
— В Семьдесят девятый участок, патрульным.
Она вернула ему удостоверение и захлопнула папку.
— Между прочим, сэр, что такое, «сорок девятый»?
— Что? — Мэлоун не сразу сообразил.
Ее правая рука была спрятана под столом, и Мэлоун подумал, что ему в живот, вероятно, направлен револьвер 38-го калибра.
— «ЮР-49» — официальное обозначение управления.
— Двадцать восемь?
— «ЮФ-28» — просьба об отпуске.
— Спасибо, Лу. — Она усмехнулась.
Мэлоун наклонился к ней.
— Ну как, я прошел испытание?
— Лейтенанты всегда проходят. — Она нажала кнопку на панели. Единственная дверь в комнате распахнулась. — Проходите, Лу.
Дверь захлопнулась, едва он прошел. Перед ним была другая дверь, она открылась, и Мэлоун увидел улыбающегося Джо Манелли. Он почти не изменился за три года. Немного прибавилось седины, но не фунтов. Пожалуй, только искорок в глазах старого друга больше не было.
