Он взмолился о прощении, и Марша сдалась. Джейк ни разу не рассказывал об этом случае в бригаде и больше никогда не изменял жене.
Навеянное цветами настроение улетучилось, едва он ступил на лестницу, ведущую вниз, в морг. В подвале вдоль коридора стояли ряды ящиков из нержавеющей стали, их запертые крышки сверкали под люминесцентными лампами. На чистых цементных полах были видны равномерно размещенные желобки. Тележки с трупами, накрытыми белыми простынями, стояли вдоль коридора, к большим пальцам торчавших из-под простыней ног были прикреплены бирки с именами. В углу подвала стоял громадный морозильник. Штерн знал, что в нем лежат трупы грудных младенцев, ожидавшие своей очереди на вскрытие студентами-медиками. Всепроникающий сладковатый запах витал в холодном воздухе, от него першило в горле. Штерн часто посещал это место, где время замедляло свой бег, и ненавидел его. Толкнув двойные двери, на которых висел черный резиновый фартук, он повернул направо, в прозекторскую.
Шесть столов были заняты. Четыре трупа вскрыты от горла до низа живота. Ребра раздвинуты, внутренности извлечены. Возле каждого стола стояли весы. Один из ассистентов распиливал чей-то череп дисковой пилой.
Сол Эпштейн, насвистывая «Зиппета ду-да» и помахивая в такт скальпелем, будто дирижер, изучал внутренности. Микрофон, висевший над его головой, записывал и слова, и мелодию.
Войдя в прозекторскую, Штерн закатил глаза.
— Как поживает мой любимый вампир?
— Хосе, дай быстрее пилу! Сейчас поработаем над живым, — сказал Эпштейн, глядя на приближавшегося Штерна.
— Ты здесь как дома, Сол.
— Что привело тебя сюда? — Эпштейн опять запустил руки во внутренности мертвеца.
— Сара Айзингер.
Эпштейн извлек из тела печень и протянул ее Штерну.
— Ты голоден? Очень неплохо с луком и беконом, — и бросил печень на весы.
— Расскажи о результатах вскрытия, и поскорее, чтобы я мог отсюда смотаться. — Штерн подошел к столу, заглянул в раскрытую грудную клетку.
Эпштейн улыбнулся.
— Ладно! Неизвестная личность или личности умышленно избили ее до полусмерти, затем засунули прут от карниза во влагалище. Череп Сары Айзингер раскроен, нижняя челюсть сломана. Длина прута двадцать семь дюймов. Внутренности разорваны. Тот, кто это сделал, крутил прутом у нее в теле, как рыболов удочкой. Ей пришлось помучиться перед смертью. Обильное внутреннее кровоизлияние и шок. И того, и другого в отдельности достаточно, чтобы убить ее.
— От чего же все-таки наступила смерть? — Штерн невольно восхитился, наблюдая, как работают искусные руки Сола.
— Она захлебнулась. Мы обнаружили воду в легких. Наверняка она еще дышала, когда они сунули ее в ванну.
— Как долго она пролежала там мертвой?
— Чтобы сказать точно, надо подождать результатов лабораторных исследований органов. Судя по степени разложения, около недели.
— Мэлоун будет признателен, если вы поторопите лабораторию.
Эпштейн положил на весы другой орган.
— Джейк, старина, твой лейтенант должен понять, что тот, кто создал время, не придумал для него никаких ограничений.
Штерн пожал плечами.
— Еще что-нибудь, Сол?
— Под ее ногтями обнаружена человеческая кожа. Она боролась, это очевидно. Кожа — с лица мужчины белой кавказской расы, с густой бородой. Как только заключения будут готовы, направлю вам.
— Спасибо, Сол. — Штерн повернулся к выходу.
— Джейк, подожди, я выйду с тобой. — Эпштейн отложил скальпель и стянул перчатки.
В коридоре он обнял Штерна за плечи и повел к выходу. По дороге им пришлось посторониться, пропуская ассистента с очередной тележкой.
— Хочу поблагодарить тебя и Мэлоуна за сообщение о Гэвине, — сказал Эпштейн.
— Да брось ты, док!
— Скажи Мэлоуну, что я получил открытку с благодарностью от губернаторства.
— Ну и что к ней прилагалось? Набор скальпелей?
— Назначение в медицинский центр университета в Бруклине, штат Нью-Йорк.
— Это хорошо?
— Лучше не бывает. Голубая мечта. Губернаторство всегда все делает, как надо.
Они принялись за работу, начав с верхнего этажа дома, где жила Сара Айзингер. Сегодня им повезло: большинство соседей сидели по домам. Но итог оказался таким же, как прежде: убитую никто не знал. После двухчасового опроса они дошли только до шестого этажа. Оставалась еще одна квартира — 6Б. О'Шонесси нажал кнопку звонка, вделанную в центр бронзового глазка, и отступил на шаг. За дверью раздался звон. Никакого ответа. Он позвонил еще раз.
