– Извини. Надо было раньше просить.
Человек молча смотрел на него, прерывисто, с присвистом, дыша. Потом осторожно перекатился на спину и вытянулся, уставясь в потолок. Мучитель снова поморщился. Добрые братья всегда обирали арестованных, но калечили не часто.
– Что ты так не хотел отдавать? – спросил он, подходя ближе и тяжело опускаясь на лавку.
– У меня были книги, – сказал человек. – Разрешенные – Святое писание и толкователь трав. Они думали, что в них спрятано золото.
– Но золота не было, – утвердительно сказал мучитель.
– Не было, – согласился человек. – Я вообще не ношу с собой золота.
– Врешь, – усмехнулся мучитель. – Все книжники носят золото. Просто его не было, когда тебя арестовали. Поэтому тебе и сломали ребро.
– И ключицу.
– И ключицу. Лучше бы у тебя было золото.
Человек не отозвался. Он завозился, пытаясь устроить больную руку, не сумел и зашипел сквозь зубы. Мучитель внимательно следил за ним, бездумно касаясь пальцами висящих на поясе четок. Потом поднялся и медленно сдавил ладонью кулак, рассыпав по комнате сухой костяной треск.
– Лежи спокойно, – сказал мучитель. – Я принесу тебе воды.
* * *
– Почему ты не отправишь меня в камеру? – спросил человек слабо.
– Завтра тебя все равно приведут сюда, – отозвался мучитель, размеренно перекидывая бусины четок. – Учитывая, что ты попал ко мне уже калечным, я не хочу, чтоб ты лишний раз поднимался.
– Откуда такая забота о пытуемом?
– Это моя работа. Если ребро сместится и проткнет легкое, ты можешь умереть. Если ты умрешь раньше времени, моя работа пойдет насмарку.
Человек затих. Потом спросил негромко:
– Четки. ты молишься?
Щелканье бусин прекратилось и мучитель тихо засмеялся.
– Нет. Нет, некромант, не молюсь. Скажу больше – я не верю в молитвы. А это. Так, чтобы пальцы не теряли ловкости.
– Но ты носишь рясу.
– А ты, думаю, не ходил по улицам голым и не испражнялся на площадях. К чему слишком выделяться из тех, с кем тебе удобно и спокойно?
– Странно. Никогда не задумывался об этом. – На лавке зашуршали, охая и вздыхая. – А ты хорош, мучитель. Я думал, этот ноготь врос намертво.
– Ты странный. Обычно меня проклинают.
– За что мне тебя проклинать? Ты дал мне напиться вчера, хорошо сделал свою работу сегодня. Отец дознаватель доволен, с чего быть недовольным мне. Спасибо, добрый труженик! – голос дрогнул и сорвался.
– Все-таки ненавидишь, – удовлетворенно произнес мучитель и бусины снова защелкали в полумраке.
– Просто очень больно, – после паузы сказал человек на лавке.
– Здесь всем больно, – равнодушно отозвался мучитель.
Они снова замолчали. В коридоре раздались шаги и донеслось бряцанье крышки лампы. Монахи меняли масло.
– Ты же понимаешь, что это грех, – сказал человек. – Носить рясу и отнимать жизни – как-то не сочетается.
– Отец дознаватель не только носит рясу, но и, в отличие от меня, истово молится каждый вечер о спасении душ. Это не мешает ему отнимать жизни, лично опуская факел на костры еретиков. А я никого не убиваю. Просто заставляю говорить. Это моя работа. Мне больше нечем заниматься.
– Но ты не веришь, что это правильно. Я могу понять человека, который мучает другого ради идеи. Могу понять даже того, кто делает это из-за душевного недуга. Но человека, который мучает просто ради того, чтобы заниматься хоть чем-то, я понять не могу.
Щелканье внезапно снова оборвалось, мучитель выпрямился, почти ударившись спиной о стену. В наступившей тишине было слышно, как протопал обратно по коридору монах.
– А ты и не обязан, – сказал мучитель чересчур ровным голосом. – На самом деле никто не обязан понимать. Я должен пытать, ты должен говорить или не говорить – дело твое. Но говорить о том, что спрашивают, а не так, как ты сейчас. Какое тебе до меня дело?
– Кажется, я задел тебя, – виновато сказал человек. – Но я всю жизнь старался понять людей. Сейчас эта жизнь висит на волоске. Чем же мне еще заниматься? Мне, – мучитель понял, что он улыбается, – больше нечем заниматься.
– Ты странный, – медленно произнес мучитель.
– Я такой, каким должно быть каждому. Просто далеко не все это понимают. Пахарь ворочает землю, копается в грязи и отдает оброк, но он достойный человек – он делает это ради семьи. У него есть эта цель, пусть ничтожная на чей-то взгляд, но благородная. Недостоин тот, кто тупо напивается каждый вечер, едва сводя концы с концами и не стремясь что-то поменять. Недостоин тот, кто не ищет своей дороги в небо. Ты – искал?
