— Нет, у этого, похоже, свой.
— A-а. Так это его горилла за дверью топчется?
— Наверное. Если не твоя. Поскольку тоже интересовалась тобой.
— В каком смысле?
— Добрый день, для кого он добрый. Вы, Фил, где, собственно, пропадаете? Два часа дня.
— С утра на выставке, у стенда, по графику. Ну, позвонили бы, если нужен, я бы приехал.
— Но сейчас вы никуда больше не уходите? Прекрасно. Сева, зайдите ко мне.
Что за дела? Почему не позвонил? И что значит «интересовалась мной»? Ну, значит, спрашивал, где я, приду или нет. Откуда он меня… я его не знаю. Кто там сидит у Крокодила? Душно как здесь. Надо выйти подымить, давно не баловался. Где тут Севкины запасы… Ну кто ж такие курит? Босяк.
— Позвольте, я выйду.
— Закрой дверь и сядь на место.
— То есть… в каком смысле?
— Что, тупой? Повторять надо?
— Н-нет.
Та-ак. И как это понимать? Севку потянули. Что за клиент там? «Со своим холодом». Что это за клиент?
— Филипп Федорович, зайдите, пожалуйста.
Почему так официально? Так подчеркнуто вежливо. Что-то надо… забыл… Черт с ним.
— Здравствуйте.
— Сева, вы можете идти. Знакомьтесь, это Петр Иванович, у него к вам есть несколько вопросов. Ну, не буду вам мешать, да и дела. Как говорится, лед не ждет.
— Садитесь, Филипп Федорович, разговор нам предстоит долгий, а в ногах ведь правды нет, она, хе-хе, повыше. Ну, как работается, Филипп Федорович, как настроение, как успехи?
— Нормально.
— Ну, не скромничайте, Филипп Федорович, ваш руководитель о вас очень высокого мнения. Вы — надежда нашего холодного будущего! Как там эта сеть-то — «Ломаный грош»?
— «Грош цена».
— Да-да, верно, «Грош цена». Так и что с ней? Всё в порядке? Когда заключаете договор?
— Это не мой уровень. Исидор Кириллович сам…
— А почему не вы? Вы же всё подготовили, верно?
— Да, но… там накладки кое-какие.
— Какие?
— Ну, там, не то записал.
— A-а, да-да-да-да, он что-то упоминал. Но там же, вроде, какие-то опечатки? Или — что?
— Ну, не опечатки, а… как бы кусок радиопередачи вписал механически.
— Радиопередачи? А, да-да-да, что-то там про рыло в пуху, так, кажется?
— Ну, примерно.
— Примерно так. И что же это за передача была? По птицеводству?
— Да нет, по искусству, скорее.
— Ой, обожаю искусство, моя слабость. Я ведь и сам немножко искусствовед. Так что же там передавали, поделитесь.
— Ну, это надо с начала… я же всё это вчера написал у вас.
— Не совсем у нас, но меня ознакомили. Очень интересно. Например: «Наш организм то и дело лихорадит, все системы отказывают, органы распухают, члены трясутся. Кто виноват?»
— Это я, значит, и туда?
— Неужели вы думаете, что это я вписал про распухающие органы, хе-хе? Но кто же виноват… тут у вас как-то обрывается.
— Ну, это часто, лезут обрывки без начала и конца.
— А вот отыскивать начала и концы — это мое профессиональное хобби. У нас тут позавчера человечка одного машинкой сбили — да что я вам рассказываю, вы же об этом лучше меня знаете, верно? Ну, вот, а в кармане у него книжечка записная оказалась, и вот послушайте, что в ней записано: «Организм лихорадит, органы распухают, члены трясутся. Кто виноват? — разумеется, думающая часть. Что делать? — естественно, бить по мозгам. И, с одобрения всех членов и органов, бьют по мозгам, перекрывают им кислород, промывают, выдавливают из организма, и они вытекают. Или перерождаются. И остается…» — что?
— …Пустота.
— Зна-аете. Знаете! Так, значит, и к тельцу подошли, и кармашки проверили, и книжечку перелистали — что искали-то?
— Ну, я же всё написал вчера в отделении, и психоаналитик может подтвердить, я там всё указал — спросите!
— Льва Семеновича-то? Спросили, а как же. Он подтвердил. Вот выписка из вашей карточки, им заверенная. «Невроз… дистония… СХУ». Это что еще за СХУ?
— Ну, усталость.
— А, да, верно: «Синдром хронической усталости. Слуховые галлюцинации на почве переутомления. Попытки рационализации сверхчувственным восприятием». Больше ничего.
— Как «галлюцинации»? Как «попытки»? Он же сам, сам мне объяснил, что это вторжение чужой личности — вот этой, убитой. Я принимал то, что он думает, трансперсонально…
— Ах, вот в чем дело! Что ж он не написал ничего?
