– Что с телефоном? – сердито бросив трубку и ни к кому не обращаясь, раздраженно спросил президент.
Телевизионщики, расправлявшие змеившиеся по полу толстые кабели, только ниже опустили головы. Начальник охраны привстал со стула, но его опередил Греди:
– Я узнаю?
– Да, будьте так любезны, – согласился президент, перебирая лежавшие перед ним листки с текстом обращения к народу. Он еще не решил, стоит ли пользоваться «бегущей строкой», чтобы говорить, постоянно глядя в камеру, или просто прочесть текст и в самом конце добавить несколько слов от себя.
Греди пошел к двери, но в этот момент в кабинет вбежал секретарь президента и, прямо от порога, крикнул:
– На улицах танки!
– Что? – привстал президент.
– На улицах танки, – уже тише повторил секретарь. – Столичный гарнизон вышел из казарм.
– Они выражают солидарность с правительством в этот ответственный момент, когда... – начал было начальник личной охраны, но президент оборвал его:
– Помолчите! Откуда известно, что армия вышла на улицы?
– Мне только что сообщили об этом по телефону, – озабоченно потер онемевшую от нервного напряжения щеку секретарь: у него дома осталась жена с маленьким ребенком.
– Вы можете как-нибудь объяснить это мне, Эдвин? – президент, не смущаясь присутствием начальника охраны, работников телевидения и секретаря, повернулся к Греди. – В чем дело?
– Я сейчас позвоню Хону, – схватил телефонную трубку Эдвин, – он должен быть у себя, на вилле «Джулия».
– Телефон не работает, – холодно напомнил президент.
– Да, простите, – смешался Греди и кинулся вон из кабинета: сейчас он дозвонится до Джеймса и спросит, нет, потребует у него объяснений! Почему, черт бы его побрал, армия вдруг вышла на улицы?
– Мне очень не хотелось бы думать о предательстве, – в спину Эдвину сказал президент и увидел, как под тонкой тканью пиджака дернулись лопатки советника, словно ему неожиданно дали пинка.
– Свяжитесь с генеральным штабом и министром обороны, – приказал секретарю президент. Тот поспешил следом за Греди и столкнулся в дверях с представителями телевидения.
– Пардон, – тесня секретаря внутрь кабинета, извинился один из них.
– Пропустите, – попробовал отстранить его секретарь, но в руках у вошедших вдруг появились короткоствольные автоматы и загремели очереди.
Президента отбросило к стене. Прошитый пулями, он сполз по ней на пол, уронив кресло и не успев даже удивиться происходящему. Секретарю всадили порцию свинца в живот, и он осел на ковер, а начальник личной охраны рухнул вместе со стулом, не сделав ни одного выстрела в ответ, хотя успел выхватить висевший у него под мышкой крупнокалиберный кольт.
Кисло запахло порохом, весело раскатились по ковру стреляные гильзы, померк экран разбитого пулей телевизора и диктор оборвал свой комментарий на полуслове.
Возившиеся с кабелями рабочие телевидения деловито начали закатывать в ковер тела убитых, небрежно свалив их друг на друга...
Услышав выстрелы, бежавший по коридору Греди повернул обратно, но ему преградил дорогу один из охранников:
– Не стоит ходить туда!
Эдвин, не слушая, попытался оттолкнуть его, но, получив сильный удар в грудь, отлетел к стене. По коридорам президентского дворца сновали какие-то вооруженные люди, врываясь в кабинеты и выставляя посты на этажах; где-то раздавались крики, тянуло запахом горелой бумаги, возвращавшим к реальности и убивавшим еще остававшиеся надежды, что происходящее просто кошмарный сон.
– Уходите, пока есть возможность, – посоветовал охранник. – Лучше, если вы некоторое время поживете у друзей.
– Что происходит? – застонал Эдвин, обхватив пылавшую голову руками.
– Можно выйти через двор, – подталкивая его к черному ходу, шепнул охранник. – Не тяните, ну!
Пошатываясь, как пьяный, ничего не понимающий Греди побежал вниз. Во дворе разворачивались армейские грузовики, строились вооруженные солдаты в касках, сердито покрикивали офицеры, из открытых окон резиденции главы правительства кипами выбрасывали бумаги.
Никто не обратил на Эдвина внимания, и он вышел за ограду. На площади перед президентским дворцом стояли танки. Отыскивая свой автомобиль, Греди тупо глядел на бронированные боевые машины, все еще отказываясь верить происходящему и ловя ускользавшую из воспаленного мозга мысль.
