— И они нашли папу? — спросила Оливия. — Мама могла бы сразу сказать им, что лучше никого нет.
— Слушайте, дети! Сейчас я вам кое-что покажу, — пообещал старшина. Он повел их по коридору мимо комнат, в которых жили почетные пенсионеры. Томас и Оливия заглядывали внутрь — как и в прошлый раз, они были зачарованы кроватями, убирающимися в стену. — Вот здесь живет капрал Джоббинс — он тоже ездил в Индию, где были мы с вашим папой. И вернулся оттуда. Следующий номер занимает младший капрал Ричардсон, он ездил в Африку и вернулся. Здесь — рядовой Дженкисон, он ездил в Египет и вернулся. А здесь, в конце, — артиллерист Бишоп; он ездил в Афганистан и вернулся. Ну вот, — продолжал он, — а в этой большой комнате мы сейчас будем пить чай. Видите, сколько здесь бывших солдат? Их всех отправляли на войну, и они все вернулись обратно.
Старшина Коллинз усадил Оливию к себе на колено и подвинул ей хлеб с маслом. Больше сотни ветеранов наблюдали за ними с удовольствием и завистью. Томас заметил, что такого вкусного хлеба с маслом он нигде не пробовал. Им дали по куску огромного шоколадного пирога — старшина Коллинз лично позаботился о том, чтобы всем желающим хватило добавки.
— Я был бы рад поехать с вами, сэр, — сказал старшина Пауэрскорту, когда они уезжали.
— Со мной едут почти такие же отличные помощники, как вы, старшина, — проговорил Пауэрскорт. — Уильям Маккензи и Джонни Фицджеральд.
— Боже, помоги бурам, — сказал старшина. — Если к ним едет майор Фицджеральд, им определенно пора сдаваться.
В свой последний вечер в Англии лорд Фрэнсис Пауэрскорт укладывал детей спать. Оливию он нашел на кухне: она смотрела, как кухарка готовит ужин для взрослых.
Пауэрскорт обнял дочь. Она зарылась носом в его плечо. Пока они шли наверх, Оливия желала доброй ночи каждой комнате в доме.
— Доброй ночи, кухарка, доброй ночи, кухня, — сказала она.
— Спи сладко, деточка, — с улыбкой ответила кухарка.
— Доброй ночи, столовая, доброй ночи, стулья, — сказала Оливия.
— Столовая желает тебе очень-преочень доброй ночи, — ее отец был чрезвычайно серьезен.
— Доброй ночи, гостиная, доброй ночи, диван.
— Гостиная с диваном желают тебе приятных снов, — сказал Пауэрскорт.
— Доброй ночи, лестница, — сказала Оливия, все еще прижимаясь к отцовскому плечу.
— Лестница тоже желает тебе спать спокойно, — сказал Пауэрскорт.
Он уже укладывал ее в постель. Она почти заснула.
— Доброй ночи, папа, — прошептала она. Под одеялами ее было почти не видно.
— Доброй ночи, Оливия. — Пауэрскорт наклонился и поцеловал ее в щеку. — Доброй ночи.
Он тихо подождал у кровати, пока дочь заснет. Потом посидел еще десять минут, любуясь ее невинным личиком, молясь о ее счастливом будущем.
Томас попросил, чтобы ему почитали. Он это очень любил. Пауэрскорт взял со стола книжку и начал читать:
— «Сэр Ричард Гренвилл вахту несу берегов Азор.
Вдруг шлюпка примчалась — его моряки ходили на ней в дозор.
Там, в море, испанские корабли! Их пятьдесят три!»
[46]— Что такое дозор, папа? — раздался сонный голос.
— Это разведка, Томас, — прошептал в ответ Пауэрскорт. —
Принять нам бой или не принимать?
Скажите нам, добрый сэр Ричард!
Никто не хочет зря умирать…
И сэр Ричард сказал: нам нельзя отступать,
Ведь мы англичане, а значит, мы
Не боимся ни дона, ни черта!
Томас снова пошевелился. Он уже почти спал.
— Доны — это испанцы, папа?
— Да, — шепнул Пауэрскорт.
«И звезды зажглись, и стали бледнеть с приходом нового дня,
Но не прекращался бой одного с пятьюдесятью тремя.
Кто шел на дно, а кто отступал, забрав своих мертвецов…
Нас убивали, но мы стократ платили той же монетой.
Скажи, бог войны, была ли в веках битва, подобная этой?»
Томас не дождался конца сражения. Он заснул. И опять Пауэрскорт просидел десять минут около своего спящего ребенка. Он молился за Томаса. И за его мать. А потом на цыпочках вышел из комнаты.
— Люси, — сказал Пауэрскорт чуть позже, вольготно растянувшись на диване. — Не знаю, что я буду без тебя делать.
— Чепуха, Фрэнсис, — откликнулась она с легкой улыбкой. — Ты без меня запросто обойдешься. Ведь тебе уже приходилось вести такую жизнь. К тому же с тобой едет Джонни.
