«Реальные цифры фальсификата в наших аптеках, согласно статистике, не превышают 3-4 процентов. Это по России в целом. За период с 1997 г. по октябрь 2001 г. выявлено 218 случаев обнаружения фальшивых лекарств: 67% из них приходится на отечественные препараты, 31% — на зарубежные… На Западе, несмотря на 20-летний опыт борьбы с лекарственным фальсификатом, уровень его распространения в среднем достаточно высок — 6-8%».
Итак, какова жестокая реальность? Да, переходя от советской системы к рыночной, мы неизбежно должны принять и такой «подарок судьбы», как фальшивые лекарства (как и фальшивую водку и масло, фальшивых учителей и поэтов). Но пока что в этом деле нам до Запада далеко, совесть так быстро не исчезает. Чиновник из Минздрава, впрочем, тоже не сказал, что значит «уровень фальсификата 3-4%». По числу наименований? По числу всех таблеток? Это же абсолютно разные вещи. Но в любом случае о тех 60%, о которых брешет российское телевидение под прикрытием Ю.Шевченко, и речи быть не может. А главное, на фальшивую импортную таблетку можно налететь с вероятностью того же порядка, что и на отечественную.
Нас здесь интересует именно это: телевидение при участии министра устраивает акцию «черного», заведомо преступного пиара, наносящего ощутимый удар по целой отрасли отечественной промышленности, которая с трудом пытается встать на ноги после диверсии Гайдара-Чубайса. И что же Генпрокуратура? Где Президент, подписавший «Доктрину об информационной безопасности РФ»? Где запросы в Госдуме министру Ю.Шевченко, принявшему участие в этой передаче?
О каком «выходе из кризиса» может идти речь, когда уже не только государственные предприятия, но и частные, «рыночные», долбают чуть ли не из Кремля — лишь бы помочь западным конкурентам задушить российское производство. Представьте теперь, что с этим производством станет после вступления в ВТО. Да его за небольшую взятку штрафами тут же задушат собственные министры и чиновники.
Февраль 2002 г.
Наша нынешняя разруха вызвана тем, что подорваны основы того жизнеустройства народа, которые складывались соответственно условиям, что дала нам судьба. Чтобы преодолеть разруху, надо прежде всего понять, как же нам внушили эту мысль — допустить разрушение, а то и соучаствовать в нем. Мы обязаны восстановить память. Возьму маленькую сторону нашего общежития — детские ясли и сады. Ясно, что для трудовых семей они были необходимы и для роста благосостояния, и для полноты жизни женщин. К 70-м годам ясли и сады стали почти «естественным» институтом в нашей жизни.
Конечно, лучше бы ребенку весь день проводить с мамой или с гувернанткой, но мы исходим из реальности. Среди женщин, имеющих детей в возрасте до 7 лет, в пользу воспитания детей в детских садах высказалось в 1990 г. 60,8% в Туркмении, 41,7% в РСФСР и 10,3% в Литве. В общем, в РСФСР в 1990 г. 66% детей в возрасте 1-6 лет посещали детские сады — 9 млн. детей. В советское время около 80% предприятий имело свои детские сады. В денежном отношении 87% расходов по содержанию ребенка оплачивалось из бюджета государством, остальное — родителями. Плата, как помним, была очень небольшая.
Но плата — не главное. Само устройство и организация этих учреждений были наполнены большим духовным смыслом. Вдумаемся в сами эти слова: ясли, детский сад. Мать несет ребенка и оставляет его в яслях — как положили в ясли младенца Иисуса. Ребенок в яслях — там все дышит любовью и заботой (хотя в жизни бывает по-разному, но берем суть).
Первое, что меня удивило на Западе, когда я познакомился поближе, было бездушное слово, которым называют там подобные учреждения. В Испании их называют «гуардерия» — «место хранения». Ребенка туда отводят, чтобы сдать на временное хранение, как вещь (родственное слово — гардероб, «место хранения одежды»). В Испании я повидал два детсада. Мимо одного я каждый день ходил в университет. Это был сравнительно дешевый садик — владельцы арендовали под него обычное помещение для офиса на первом этаже. Дверной проем на улицу закрыт решеткой. Взявшись за нее руками и сгрудившись, там стояли дети и от скуки глядели на улицу. Места всем не хватало, и часть поднималась по решетке, образуя «второй этаж». Никакого воспитателя видно не было, дети стояли молча и радовались, когда какой-нибудь прохожий с ними пошутит. Никуда их из этого помещения не выпускали — а температура воздуха в то время была 45°С.
