Сегодня мы стоим перед выбором. И все уже чувствуют, что это выбор более глубокий, нежели может выразить язык политики. Это — выбор жизнеустройства, выбор пути, который надолго определит судьбу наших потомков и судьбу множества народов России. Потому-то увязли реформы, потому-то нет и активного социального протеста. И очень осторожно ведут себя люди на выборах. Народ застыл в раздумье.
Думать сегодня тяжело. Реформаторы и их идеологи отравили каналы общения, разрушили язык, воззвали к темным инстинктам, вбросили в умы массу идолов и разорвали историческую память. Ущерб, который нанесли они этим нашей культуре, несопоставим с их жалким политическим выигрышем. Они поступили как хищники, убивающие не для еды.
В войне цивилизаций, получившей условное название "холодной" войны, мы потерпели поражение во многом потому, что "не знали общества, в котором живем". Мы не знали, в чем суть нашей цивилизации, что для нее полезно, что безвредно, а что смертельно.
Вот, на мой взгляд, результат перестройки и реформы, ставший самой страшной угрозой для России — произошедшая под воздействием СМИ массовая утрата связности мышления и общего языка. Как нам говорить друг с другом, как соединить усилия для спасения, если простые и ясные понятия, простая и ясная логика отвергаются?
Нам навязали чужой язык, ложные туманные понятия. А ведь принять язык противника — значит незаметно для себя стать его пленником. Даже если ты понимаешь слова иначе, чем собеседник, ты в его руках, т.к. не владеешь стоящим за словом смыслом, часто многозначным и даже тайным. Это — заведомый проигрыш в любом теоретическом споре. На земле же сегодня идет глобальный теоретический спор обо всей траектории мировой цивилизации, о вариантах выхода из общего кризиса, в который загоняет человечество «золотой миллиард» с его безудержным потреблением.
Каждое общество строит государство своего типа — а государство охраняет устои своего общества. Вот самый главный, самый грубый выбор: есть общества, построенные по типу семьи, и общества, построенные по типу рынка. Внутри этих типов есть свои варианты, свои свободы и несвободы, свои общественные болезни и припадки, но сначала надо разобраться с главным.
Пока что мы на распутье. Доломать государство-семью наши реформаторы еще не смогли, потому-то мы и живы. Но спастись мы сможем только если поймем, кто мы, откуда, куда мы хотим идти и куда можем идти. Об этом и идет речь в предлагаемой книге.
Она составлена из коротких статей, написанных для журнала «Русский дом». Короткие статьи — особый жанр. В каждой из них рассмотрен какой-то один частный вопрос, и рассмотрен предельно просто — в силу краткости. Простота, конечно, таит в себе опасность — нет места для оговорок и уточнений. Значит, неизбежно огрубление, можно скатиться и в недопустимое упрощение. Удалось ли этого избежать — судить читателю. Мне же кажется, что краткие рассуждения полезны, для нас сегодня важнее ухватить суть, чем разобраться в тонкостях. Нам надо вспомнить азбучные истины и вернуться от идеологических привидений к языку жестких земных понятий.
Сегодня многие спрашивают: «Есть ли у нас надежда?» Сама постановка вопроса трагична. Когда такой вопрос витает в воздухе, и о нем начинает размышлять простой человек, это — признак того, что народ переживает кризис бытия, а не кризис политической или даже социальной системы. Напряженное раздумье над этим вопросом видно сегодня по лицам множества людей — в метро, на рынке, в аудитории педагогического института в Пскове или среди усталых солдат в Чечне. Эти люди еще не усвоили новые правила приличий и не умеют надеть на лицо маску вежливого индивида — и трагизм их размышлений выражен ими без слов. Мы поддерживаем друг друга просто взглядом, просто наклоном головы. Та наигранная бодрость, которая играет на лицах политиков, по контрасту сплачивает нас.
Как возник этот вопрос? Каким образом он слепился, как звезда из космической пыли, из неясных предчувствий, из тягот и бед? Поиск ответа важен для разделения всего мысленного пространства на два мира — мир
