Панин стоял у своей палатки в окружении большой группы генералов и офицеров.
Веселицкий, придав голосу торжественность, представил депутатов:
— Знаменитейшие мурзы и старейшины достойной Едисанской орды... Мамбет-мурза... Мегмет-мурза... Тинай-ага... Чобан-ага... Мукай-ага... (Депутаты выходили по одному и кланялись Панину). Знаменитейшие мурзы достойной Буджакской орды... Джан-Мамбет-мурза... Чобан-мурза... Хаджи-эфенди.
После этого Мамбет-мурза объявил, что привёз русскому паше письмо от всего народа.
Панин принял письмо, но читать не стал, сунул в руку стоявшему рядом Дементьеву и вошёл в палатку.
Веселицкий скороговоркой вручил попечение над депутатами свитским офицерам, а сам вместе с Дементьевым проследовал в палатку командующего. Здесь переводчик развернул запечатанный красной печатью свиток и стал переводить ответ ордынцев на предложенные пункты ультиматума.
— На первый пункт они пишут, что «от турецкого владения отделясь, яко неприятелю, войску и крепости его вспомоществования не чинить и против российского оружия не сопротивляться».
— Дальше, — кивнул Панин.
— На второй пункт пишут, что «по отдалении от турецкой армии, за неимением места к проживанию, дозволить нам с жёнами и детьми перейти за реку Днестр».
— Дальше.
— На третий пункт пишут, «а что мы желаем перейти в Крым и соединиться с тамошними народами, в том сумнения не иметь, ибо мы с ними уже согласились, о чём от вышеописанных посланцев уведомить изволите».
— Дальше.
— Всё, ваше сиятельство.
— Кто подписал?
Дементьев глазами пересчитал подписи.
— Двадцать восемь буджакских мурз и двадцать четыре едисанских... И против каждого имени печать приложена.
— Ну что ж, — удовлетворённо сказал Панин, хлопнув рукой по колену, — дело справили! Не хотел Крым весь под протекцию идти, так придёт кусками... (Он посмотрел на Веселицкого). Теперь надобно акт составить по всей форме. Займитесь сим немедля и завтра мне представьте... Акт составить от моего имени!
— А что с их просьбой?
— Чёрт с ними, пусть идут за Днестр... Но в Крым я их не пущу!..
На следующее утро Панин просмотрел текст договора, вычеркнул несколько, по его мнению, лишних слов и, после того как текст переписали начисто, подписал.
Перед полуднем Веселицкий собрал депутатов у своей палатки и зачитал им «прелиминарный акт»:
— «Я, нижеподписавшийся её императорского величества всероссийской, моей всемилостивейшей государыни генерал-аншеф, предводитель Второй армии, сенатор, кавалер и российской империи граф Пётр Панин, объявляю силою сего инструмента, что присланным по моему письменному требованию ко мне от похвальных Едисанской и Буджакской орд для утверждения дружбы уполномоченным господам депутатам... (Веселицкий не стал перечислять написанные имена, а широким жестом обвёл ногайцев), кои меня совершенно и свято уверили яко все сих двух похвальных орд мурзы, старшины и все люди, никого не исключая, по их закону присягу учинили совсем от турецкой области отделиться и отстать, а с Российской империей в дружбу и соединение вступить на таком именно основании... — Веселицкий сделал паузу и стал медленно перечислять условия: — Чтоб состоять под протекцией её императорского величества на древних их правах, обыкновениях и преимуществах, а не в подданстве...» Согласны ли достойные депутаты с написанным?
— Якши, — кивнул Мамбет-мурза.
— «Крым с прочими татарами к тому ж склонить. И что не желают иметь и не станут терпеть над собой такого хана, который к сему общему ногайцев согласию и доброму намерению не приступит, чтоб вспоможением Российской империи сделать всю татарскую область свободной, ни от кого не зависящей, так как оная в древности была...»
Далее в договоре Панин разрешал ордам переход за Днестр, обещал помощь и защиту и просил Бога «утвердить сию дружбу между похвальным татарским обществом и Всероссийской империей навеки». (Эта грамота вручалась в обмен на татарскую такого же содержания, заготовленную Дементьевым, но ещё не подписанную депутатами).
— Согласны ли достойные депутаты с написанным? — спросил Веселицкий, закончив чтение.
