«Ну, наконец-то», — облегчённо подумал он и быстро прочитал рапорт.
Эльмпт сообщал Панину, что в Яссах от свирепствовавшей там «моровой язвы» погибли многие люди, среди которых генерал-поручик фон Штофельн, секунд-майор Бастевик и его курьер сержант Стерлингов.
Он ещё раз перечитал рапорт. Ошибки не было — лучший разведчик «Тайной экспедиции» умер.
Дрожащими руками Веселицкий сложил бумагу, утёр платком глаза и направился к палатке командующего.
— Что с вами? — обеспокоенно спросил Панин, глядя на отрешённое лицо канцелярии советника.
Тот молча протянул рапорт.
Панин прочитал.
— Жаль... Добрых воинов потеряли...
Веселицкий очень высоко ценил Бастевика и спустя некоторое время вежливым, но упорным нажимом на Панина принудил того отправить с поручиком Батмановым прошение на имя Екатерины.
«Сей известный и пользою служащий вашему величеству похвальный майор положил свою жизнь в службу империи», — писал Панин. Он просил государыню оказать последнюю помощь семье покойного, так как «остались после него мать, жена с двумя во младенчестве состоящими детьми», не имеющие другого себе пропитания, кроме его бывшего жалованья. «Я дерзну просить выдавать его жалованье как пансион, пока дети не вырастут», — написал Панин.
Заслуги Бастевика перед Россией были известны Екатерине. Ходатайство Панина она удовлетворила.
* * *
Июнь — июль 1770 г.
Армия Румянцева двигалась от Хотина на юг, имея намерение вторгнуться в Румынию. По приказу великого везира Халил-бея её марш попытался задержать самоуверенный Каплан-Гирей. Однако 16 июня у урочища Рябая Могила пятидесятитысячная ханская конница была расстреляна огнём российских батарей и полков и стала быстро отходить, стремясь оторваться от преследовавшей её тяжёлой кавалерии генерал-поручика графа Ивана Салтыкова.
Бегство татар привело в негодование Халил-бея. Он приказал хану остановиться у реки Ларга, где она впадала в Прут, и направил в подкрепление коннице пятнадцатитысячный корпус пехоты Абазы-паши.
Когда адъютант-полковник Каульбарс доложил Румянцеву, что авангард армии столкнулся с превосходящими силами неприятеля и отступил, тот недовольно воскликнул:
— Слава и достоинство наше не терпят, чтоб сносить присутствие врага, стоящего у нас на виду, не наступая на него!
7 июля в 4 часа ночи армия решительно атаковала турецкие и татарские отряды. Стремительный удар русских корпусов генерал-поручиков Петра Племянникова, князя Николая Репнина и генерал-квартирмейстера Фёдора Боура, поддержанных плотным и точным артиллерийским огнём генерал-майора Петра Мелисина, опрокинул полчища Каплан-Гирея. Хан был разбит ещё раз!
Довольный победой, Румянцев изрёк язвительно:
— Они, конечно, числом поболее нашего, только мне это не помеха.
И приказал выдать каждому корпусу за проявленную храбрость по тысяче рублей.
Халил-бей не хотел верить, что такая большая турецко-татарская армия не устояла перед малочисленным русским воинством.
— Этот трусливый хан похоронит всех моих янычар! — бешено округляя глаза, вскричал бей. — Ему овец пасти, а не с гяурами воевать!.. Я сам разобью Румян-пашу!..
21 июля на реке Кагул, у Троянового вала, произошло третье подряд сражение противостоящих армий. Великий везир вывел на поле битвы 150 тысяч турок и татар, которых прикрывали полторы сотни пушек. (У Румянцева было всего 17 тысяч штыков и сабель и 118 орудий). Однако столь колоссальное преимущество везира обернулось для него трагически: яростный натиск российских полков, ещё более яростная и меткая стрельба артиллерии внесли такое смятение и неразбериху в турецко-татарские ряды, что Халил потерял всякую возможность управлять войском и, вскочив на коня, ускакал прочь, чтобы не видеть, как медленно и мучительно гибнет его армия.
Разгром, учинённый неприятелю, был ужасающий: только убитыми турки и татары потеряли до двадцати тысяч человек, был захвачен весь обоз с «несчётным багажом» и 130 пушек. Потери Румянцева оказались, в сравнении, совершенно незначительны — 353 убитых и 550 раненых.
— Русские воюют не числом, а умением! — гордо вскинул голову Пётр Александрович. — Я из русской крови рек не делал! И впредь делать не стану...