— Воля?! А так ли вы употребили сих людей, чтобы желаемый мир приблизить?.. Я вижу, что кампания повсюду тщетна!.. Из рекрутского набора, предлагаемого ныне, я заключаю, что вы упражняетесь в снабдении армий, но мало думаете о достижении виктории. Дайте же всем командующим такие наставления, что позволят действовать против турок решительно и приведут их к прошению мира!
Екатерина помолчала, затем взяла перо, макнула в чернильницу, быстро подписала указ и жёстко посмотрела Чернышёву в глаза:
— Имейте в виду, граф. Это последний набор, который я даю вам!..
Через неделю Захар Григорьевич огласил на Совете план дальнейших действий: увеличить армию Румянцева до 116 тысяч человек, перейти на правый берег Дуная и окончательно разбить турок; Вторая армия при поддержке флота должна была взять Кинбурн, а если получит усиление от Первой — Очаков.
— Сии действия не могут, однако, препятствовать достижению мира переговорами, — сказал Чернышёв, складывая бумаги. — Но для их успеха надобно отстать от некоторых прежних артикулов.
— Это от каких же? — спросил Орлов.
— Отстать от требования Керчи и Еникале, приобретение которых не даёт преимуществ, коль мы заполучим Кинбурн и Очаков...
* * *
Август — октябрь 1773 г.
Шагин-Гирей покинул Крым в самом конце лета. Покинул тайно, ночью. В свете полной луны, холодно и надменно глядевшей с сажевого неба, трижды сменив лошадей, он стремительно пронёсся к Op-Капу, оставляя позади дорогую и ненавистную землю. И спешил он не из-за боязни покушения — хотел избежать презрительных взглядов татар, не принявших ни его европейский облик, ни его стремление сблизиться с Россией.
В полевом лагере Долгорукова Шатин вёл себя скромно, просительно и всё сокрушался, заискивающе поглядывая на командующего:
— Аллах удалил меня за грехи из отечества, пустив странствовать по чужим углам и дворам... Теперь, видимо, в Петербург лежит моя дорога.
Василий Михайлович пожалел его, сказал снисходительно:
— Учинённое ранее обнадёживание о выборе места пребывания остаётся в силе.
И отправил Шагина в главную квартиру армии — Полтаву, назначив согласно высочайшему повелению содержание в 500 рублей ежедневно.
А потом доложил обо всём в Петербург.
Ответ пришёл не скоро, в середине октября, когда Василий Михайлович вернулся из полевого лагеря в Полтаву.
«Пока дела крымские не переменятся, — писала Екатерина, — он под нашим ближайшим попечением находиться будет. Но между тем, рассуждая с другой стороны, по образу его жизни, а более ещё и по самым удобностям к сношению с Крымом и с ногайскими татарами, и чтоб, следовательно, представляющиеся впредь случаи к перемене настоящей его судьбины могли быть безотлагательно употреблены в его пользу, за пристойное поэтому находим остаться ему до времени на границе».
Долгоруков вызвал Шагин-Гирея к себе в кабинет и разъяснил ошибочность его желания перебраться на жительство в Петербург:
— Удалясь от Крыма, вы неминуемо окажетесь как бы вовсе отторгнувшимся от своего отечества и от всех татар. А сие приведёт не токмо к подкреплению ваших недоброжелателей, но и к погашению памяти о вас в народах, ещё недавно усердно почитавших своего калгу... В вашей же пользе состоит не отставать совершенно от татар! Не отказываться от участвования в их делах! И быть в готовности при первом же случае явиться в Крым, дабы вступить в правление им.
В карих глазах Шагина мелькнула искорка самодовольства: Россия нуждается в нём, а значит, не оставит попыток утвердить его в ханском достоинстве.
* * *
Сентябрь 1773 г.
Отъезд калги из Крыма послужил сигналом к новым волнениям: участились стычки между татарами и русскими солдатами, опять поплыли слухи о скором турецком десанте с таманского побережья.
А на кубанской стороне заволновались ногайские орды, состояние которых в последние месяцы внушало особое опасение.
Стремясь удержать ногайцев от измены, Евдоким Алексеевич Щербинин несколько раз посылал Джан-Мамбет-бею деньги, прозрачно намекал в письмах на жестокие кары, что последуют в случае предательства. Приставу при ордах подполковнику Стремоухову генерал писал коротко и ясно: следить в оба глаза за каждым шагом ордынцев и доносить о малейших поползновениях к Порте.
