— Гяур, гяур… Бросай ружьё... Иди плен...
Поручик Красовский длинно выругался, дёрнул у солдата ружьё, приложился, долго выцеливал и метким выстрелом свалил с лошади одного татарина.
— Так-то лучше будет, — процедил он сквозь зубы под одобрительные возгласы солдат. И тут же охнул: — Господи, а это кто?
На холмах, словно из-под земли, вырастали тысячи всадников. Ехали они медленно, уверенно, внушая ужас своей многочисленностью. Это нурраддин-султан вывел свою конницу — 60 тысяч сабель!
Все поворотили голову к Броуну, ожидая генеральского слова. А у того выбор был невелик: покажет слабость — татары сомнут, раздавят отряд, будет твёрд и смел — как Бог решит.
Броун цепким взглядом окинул места, которые занимала татарская конница, сказал хладнокровно окружившим его офицерам:
— Сдаётся мне, господа, что нас устрашают... Здесь такому числу неприятеля не развернуться. А потому атаковать он станет малыми силами. В этом спасение... И в нашей решительности... Подпоручик Слюдин!
Юный, розовощёкий инженерный офицер, налаживавший переправу, мигом подскочил к генералу.
— Сколь долго будем переправляться?
— Люди пройдут быстро. А вот обоз задержит, — звонко выкрикнул подпоручик. — Но за час управимся!
— Обоз подождёт, — махнул рукой Броун. — Майор Колтенборн!.. Берите свой батальон, пушки и выдвигайтесь вперёд. Прикроете переправу.
Высокий, худой Колтенборн, придерживая рукой путавшуюся в ногах шпагу, побежал к солдатам.
— Полковник Себряков!.. И вы, полковник Шевич! — продолжал отдавать команды Броун. — Переведите казаков и гусар вброд... Поддержите майора.
В это время в тылу, чуть в стороне от Арыни, показались два полутысячных отряда татар. Слева, из ближнего лесочка, по переправе ударили ружейные выстрелы.
Чтобы отразить нападение с тыла, Броун послал в арьергард полк донцов и Брянский пехотный. Батальоны Воронежского полка взяли под охрану обоз. А поручик этого полка Чекмарёв вызвался выбить татар из лесочка.
— Действуйте, поручик! — одобрил Броун.
Полсотни охотников перебежками приблизились к опушке, сделали по команде дружный залп и смело, с ружьями наперевес, двинулись вперёд. Татар в лесочке, по всей видимости, было не больше десятка — убоявшись приближающихся воронежцев, они отступили. Чекмарёв преследовать их не стал, расставил солдат за кустами, буйно разросшимися на опушке, и ждал окончания боя.
Тем временем Колтенборн перевёл батальон через речку, построил солдат в шеренги, фронтом к холмам. На дальнем от берега фланге изготовились к бою гусары и казаки. В тылу артиллеристы установили пушки и по команде майора открыли огонь.
Над головами солдат с шипеньем прошуршали ядра. На холмах взметнулись дымы разрывов.
— По знамени бейте! — хрипло закричал Колтенборн, указывая шпагой на развевающееся вдали красно-зелёное полотнище. — Там султан!
Артиллеристы заложили новые заряды, изменили прицел. Ядра упали рядом со знаменем, опрокинув наземь кучу всадников.
Видя, что русские ни сдаваться, ни отступать не собираются, нурраддин-султан отвёл свою конницу за холмы.
Рассудочный Броун жестом остановил восторги офицеров, оживлённо обсуждавших удачный бой:
— Рано, господа, рано. День только начинается... (Он, щурясь, посмотрел на солнце, повисшее жёлтым диском над горизонтом). Ягодки ещё впереди...
Закончив переправу, отряд выстроился в две параллельные колонны (между ними спрятался обоз), а кавалерия стала впереди, сзади и на флангах. Броун как в воду смотрел: весь дальнейший тридцативёрстный марш отряд шёл, отбивая наскоки татарской конницы.
Первая атака случилась при переправе через Зую. Татары напали дружно, со всех сторон, но плотным ружейным и орудийным огнём были отбиты... Через три часа последовала новая атака — скоротечная и не очень напористая. Её отразили легко... А спустя ещё час, когда отряд вышел на равнинное место, разгорелось настоящее сражение.
Разозлённые постоянными неудачами, татары отчаянно бросились на фланги. Теперь пришлось не только отстреливаться — дело дошло до сечи: гусары и казаки выскочили навстречу крымцам, смело врубились в их ряды... Большая группа татар обогнула фланг, попыталась прорвать фронт. Её подпустили на пятьдесят сажен, и пушки, выдвинутые прямо в пехотные шеренги, дали в упор картечный залп. Зрелище разом павших на жёсткую землю десятков коней и людей оказалось столь ужасным и впечатляющим, что татары тотчас отхлынули назад и больше в этот день нападать не решались.
