Читаю и убеждаюсь, что дальше она вскользь упоминает о таком случае: «Увидев мой небольшой секрет, связанный М. испугался, но бежать было уже некуда. Надо было и ее сначала связать! Она не знает, от какого удовольствия отказывается…» Сомнений в подделке больше не остается. Такие вещи не хранят в открытом дневнике, да и повтор «небольшого секрета» слишком явный.
Зачем ей убеждать меня в том, что она озабоченный гермафродит?
Мои размышления прерываются – Кира заходит с чаем и в одном полотенце. Она успела принять душ. Я едва успеваю захлопнуть дневник и кинуть его на стол. Ни закладку, ни розовую ленточку вернуть на место не получилось.
Кира едва уловимо улыбается краешком рта, а потом надевает свою обычную добродушную улыбку.
– Извини, что так долго с чаем, – говорит она, – Хотела принять душ. Сильно скучал?
– Нет, не очень, – неуверенно отвечаю я.
Кира садится совсем близко ко мне, и я, кажется, понимаю, что она задумала. Она кладет руку мне на коленку. Я кладу свою руку ей на бедро. Она вздрагивает и пристально смотрит на меня.
– Ты не читал дневник? – строго спрашивает Кира.
– Твой поддельный дневник? – переспрашиваю я. – Немного полистал, я же любопытный.
Лицо Киры выражает удивление, но вскоре появляется улыбка.
– Как ты понял? – интересуется она.
– Много причин, – отвечаю я, – Не верю в совпадения. Слишком ровный почерк. Не до конца проставлены даты.
– Ты наблюдателен, – хвалит меня Кира, – И ты первый, кто раскрыл подделку.
– Однако я не смог понять, зачем тебе это нужно, – спрашиваю я, – Ты хотела меня проверить? Но зачем тогда такие усилия?
– Почти никаких усилий для тебя лично. Этот дневник я использовала уже много раз, – поясняет Кира. – Тебя я действительно хотела проверить, хотя и не ожидала, что ты так хорошо справишься. Кстати, ты можешь уже убрать руку с моего бедра.
Я убираю руку и отодвигаюсь немного в сторону.
– Как ты использовала его раньше? – требую разъяснений я.
– Однажды я жила в общежитии с одной противной девушкой, – начинает рассказ Кира, – Все бы хорошо, но она была непробиваемой тупицей, а к тому же любила совать свой нос не в свои дела. Тогда я и придумала этот дневник. Прочитав его, она два дня не подавала виду, а потом сообщила, что переезжает от меня в другую комнату.
– Хороший ход, – улыбаюсь я.
– Ко мне подселили вторую соседку, – продолжает Кира, – Она была уже более умной, но я тоже подложила ей свой дневник уже из любопытства. Бедняжка сначала сбежала от меня на три ночи неизвестно куда, а потом тоже съехала. В итоге я жила до конца семестра одна.
– Любопытство опасно, убеждаюсь в этом в очередной раз, – подвожу итог я.
– Любопытство опасно при отсутствии интеллекта, – уточняет Кира.
Я рассказываю ей историю про незакрытые страницы в социальных сетях, на что Кира отвечает, что думала и о таком способе, но еще не успела его реализовать.
– За свою сообразительность ты заслужил небольшой подарок, – говорит мне Кира перед моим уходом и протягивает конверт. – В нем лежит тот самый ненавистный тебе аппарат. Он не был выкраден у какого-то мажора, его мне просто подарили. Но я не в состоянии пользоваться этой штукой. Используй его, подари или выбрось – мне он в любом случае не нужен. Только сохрани его у себя до следующей недели – он тебе еще понадобится…
Ночь. Любопытство. Глупость. Слепота. Четыре слова составляют формулу опыта поколения iP. Четыре причины, объясняющие большинство действий, совершаемых нашим поколением.
