С этим капитан ещё мог примириться.
Давно ли и сам он валялся в бессознательном состоянии? Так же ведь могли поднять и погнать. Вполне вероятно, что и у этих бойцов что-то похожее могло произойти. Но вот один, идущий чуть наособицу, выгодно отличался относительно целой и опрятной формой. Насколько мог разглядеть со своей позиции Алексей, и лицо у него было не ободранное, как у большинства сотоварищей. Однако ж… кто его знает, как там у него всё сложилось? Ремня, впрочем, не имелось и у него. Немцы были далеко не лопухами и оставлять пленным такое оружие не собирались. Не винтовка, конечно, но массивной пряжкой можно очень даже существенно приласкать!
Ну да, впрочем, не об этом нынче разговор… Сколько там тех немцев? Четверо? Это не так страшно, пусть ближе подойдут. Стрелять из автомата очень не хотелось – движение, хоть и стихло, но, кто ж его знает… лишний шум – он всегда не к месту.
Впереди колонны вышагивал тощий и нескладный немец в очках. Судя по знакам различия – ефрейтор. Винтовка болталась у него за спиной, он, похоже, не слишком-то опасался конвоируемых и назад даже не оборачивался. А вот трое других солдат оружие держали в руках и ворон не ловили. На глазах капитана один из них равнодушно ткнул прикладом между лопаток пленного, который отчего-то замешкался и приотстал. Чувствительно так наподдал – тот аж выгнулся весь. Но не вскрикнул, а торопливо задвигал ногами, догоняя товарищей. Видать, нагляделся уже на подобное обращение и хорошо себе представлял, что его может ещё ожидать. Да и Алексей краем уха слыхивал про то, каким макаром обращались немцы с пленными интербригадовцами. Сомнительно, чтобы эти немцы так уж сильно отличались от тех – в Испании. Одним миром мазаны…
«Ладно, ефрейтора пропускаем, один хрен уже никуда после не денется. И уработаем замыкающего. После него – левофлангового. Ему проще стрелять, не надо особо проворачиваться. Тот, что справа – ему больше времени на поворот нужно. Он к пленным левым боком обращен. Пока развернётся, да оружие вскинет… Успею!»
И капитан скрылся за краем канавы, прижавшись к земле.
Звук шагов – колонна проходила мимо. Совсем рядом щелкнул камешек, отброшенный ногою кого-то из проходящих.
Ещё чуток…
Сколько раз приходилось Ракутину вставать вот так – рывком, навстречу неизвестности! Но тогда были где-то рядом товарищи, имелся шанс на то, что кто-нибудь окажет помощь, прикроет огнём… да и просто предупредит об опасности. Всегда проще, когда кто-то из своих поблизости есть.
А сейчас – один.
И никто не поддержит, не подаст руки в трудную минуту. Под конвоем идут бойцы, и ожидать от них подмоги не приходится.
Но и просто в кустах отсидеться – капитан не мог. Совесть не позволяла. Слишком уж явственно стоял перед глазами горящий сарай…
Хруст сапог… удаляется! Прошла колонна!
И не рывком выскочил на дорогу капитан – выкатился, словно клубок, на пол уроненный.
Перекат – удар под колено, на себя немца рвануть!
И оседает на землю замыкающий солдат, напоровшийся в падении спиною на острый клинок.
Тихо всё произошло.
Ну… почти тихо, скажем так.
Не слишком шумно.
Не обернулся никто из немцев на шорох.
– Halt! Stillgestanden!
В крови у немецкого солдата послушание – приучен он команду исполнять. Немедленно – и беспрекословно. Раз команда прозвучала, стало быть, человек, её отдавший, имеет на то право. И не станет тут никто рассуждать, выполнит приказание. Это он уж потом думать и соображать будет… если успеет.
И немец, слева от колонны топавший, не стал исключением – вытянулся по стойке «смирно», винтовку свою к груди прижав – словно команду «на караул» выполнил. Не совсем, понятное дело, так, но очень даже похоже.
И назад не обернулся.
Оттого и не успел прикладом клинок отбить, что ему чуток повыше поясницы-то и вошел…
А вот тут уже совсем другие пляски пошли.
Хоть и вытянулись похожим образом третий солдат и ефрейтор, однако, до них почти тотчас же дошло, что происходит нечто непонятное.
Ну кто, скажите на милость, здесь такие команды может отдавать?
Ефрейтор?
Так вот он – впереди топает и ничего такого не кричит. Видел его солдат, оттого и врубился в ситуацию достаточно быстро. Что уж тогда про самого ефрейтора говорить – до него это ещё быстрее дошло.
