Первым делом по прибытии в Москву, Вадим Сергеевич отправил письмо на имя Докутовича с приветом от Николая Ивановича. Вскоре пришёл ответ, Докутович жил на Тверском бульваре, но Вадим Сергеевич не пошёл к нему, прежде нужно было убедиться, что по указанному адресу его не ждут работники ГПУ. Наблюдение за квартирой Докутовича не выявило признаков засады, и всё же он послал по указанному адресу письмо, назначив место встречи так, что добираться к нему нужно было несколькими маршрутами трамваев. Проследив за Докутовичем от самого дома до места встречи, он не обнаружил слежки, и подошёл.
— Гражданин, — обратился он к Докутовичу, держа в руке незажжённую папиросу, — у Вас спичек не найдётся?
— Найдется, — ответил Докутович, зажигая спичу, и поднося его к папиросе Вадима Сергеевича. — Здравствуйте, Вадим Сергеевич, всё нормально, слежки за мной нет.
— Тогда покурим?
— Покурим, — ответил Докутович, доставая пачку папирос.
— Вы один?
— Нет, мне удалось сохранить людей, в Москве нас немного, всего двенадцать человек, но есть оружие, взрывчатка, мы готовы действовать. Есть люди в Севастополе, в Одессе.
— Действовать пока рано. Ждите, никакой инициативы не проявляйте, сейчас главное собрать силы, скоординировать усилия всех групп и организаций недовольных Советской властью. Когда понадобитесь, я свяжусь с Вами, пока всё.
Был жаркий июль 1925 года, Вадим Сергеевич Макаров возвращался со службы, не спеша он шёл по Хамовнической набережной, и рассеянным взглядом смотрел, как какой-то буксир, пыхтя закопчённой трубой, тащил по Москве-реке баржу, его окликнули. Вадим Сергеевич вздрогнул от неожиданности, но продолжал идти не оборачиваясь. Его окликнули давно забытым именем Андрея Николаевича Краснова. «Неужели кто-то из давних знакомых узнал меня? — думал он. — Узнал со спины? На значительном расстоянии? Нет, не то. Слежка? Но кто? Из большевиков никто не знает о моём прошлом». Он продолжал идти, не останавливаясь, никак не реагируя на оклик. Его снова окликнули, уже совсем рядом, со спины, и невозможно было сделать вид, что он не понял, к кому обращаются. Он обернулся сказать, что окликнувший его человек ошибся, и вдруг увидел перед собой… капитана Пьера Жерве. Да, это несомненно был он, тот же взгляд, та же лёгкая, едва заметная, улыбка, но вместо формы элегантный серый костюм, не свойственный московским жителям того времени. Вадим Сергеевич остолбенел. Он застыл в той позе, в которой увидел Пьера. Пьер улыбнулся, в глазах мелькнули лукавые искорки:
— Вижу, узнали, — он протянул руку Вадиму Николаевичу. — Герман Бауэр, сотрудник немецкого посольства.
— Как? Вы, Пьер Жерве? Сотрудник немецкого посольства?
— Уже не Пьер Жерве, да и Вы уже не Генрих Зольднер, не так ли?
— Вадим Сергеевич Макаров.
Пьер Жерве, а ныне Герман Бауэр, предложил присесть на скамейку в тени ветвей развесистого дерева.
— Какой нынче июль знойный, уже вечер, а жара всё не спадает. Значит, теперь Вы, Макаров, воспользовались нашей легендой, догадывались, что готовили её именно для Вас?
— Догадывался, но не могу понять одного — как Вы могли предвидеть, угадать мои действия на год вперёд, ведь Вас не стало в лагере задолго до того, как я отправился в Сен-Жермен?
— Гаданием мы не занимаемся, мы подталкивали Вас к этим действиям, мы управляли Вашим поведением. А управлять можно по-разному, это в армии пишут приказы и боевые распоряжения, а можно и иначе, не заметно. Как садовник подрезает одни побеги и дает расти другим, так и мы направляем события туда, куда нужно, используя те ростки, которые уже созрели и готовы давать плоды, отсекая все лишнее.
— Я не совсем понимаю Вас, — ответил Вадим Сергеевич, — я действовал согласно своих убеждений, используя любую возможность, которая мне представлялась.
— Вернее, возможность, которую предоставляли Вам мы, — ответил Герман. — Вы истинный патриот России, человек верующий, знающий Библию, ведь так?
— Так.
— А у патриота России, чью убеждения основаны на Библии, возможна только одна линия поведения. Библия определяет устройство мира, разделяя людей на господ и рабов, и Вы, как представитель господ, никогда не сможете смириться, что рабы не хотят быть рабами, потому будете всеми силами бороться с тем, что произошло в России. Но Вы никогда не станете на сторону ни Германии, ни Англии, ни какой-либо другой державы, воюющей против России. Вы будете бороться с большевиками, но в России и за Россию, великую и неделимую. Мы решили помочь Вам в этой борьбе, подбрасывая Вам «случайности», которые неизбежно приведут Вас к нашей цели.
