На балкон опять вышла светловолосая женщина; улыбаясь и держа в руках погремушку, которая, словно стеклышко, переливалась и сверкала в лучах солнца, она склонилась над коляской. Розовые ручонки малютки потянулись к игрушке, затрепыхав на фоне настурций. Станецкий отвернулся и забился в угол зала, подумав: «Какой же я старый, конченый человек, старый и конченый».
В зале появился новый посетитель: лысый мужчина среднего роста, в старомодном накрахмаленном воротничке, лицо которого напоминало морду печального барана, отчего казалось, будто его лоснящаяся лысина покрыта золотистыми кудрями. Осторожно, на полусогнутых ногах, он подошел к первому с края столику у печки, сел, педантично подтянув наутюженные брюки, пальцами поправил воротничок; достав из кармана пиджака «Кракауэрку»[8] он погрузился в чтение. Немного погодя официант без единого слова поставил перед ним стакан молока; господин обмакнул в него указательный палец, но поскольку оно, вероятно, было еще слишком горячим, опять принялся читать, время от времени поправляя воротничок и поводя при этом шеей.
Неожиданно в первом зале среди нарастающего шума раздался звон разбитой тарелки. Почти одновременно с этим в дверях вырос здоровенный разгоряченный детина в высоких пыльных сапогах, крепкий и простоватый. Он был абсолютно пьян, однако пока держался на ногах, только слегка пошатывался. В руке у него была наполовину опорожненная бутылка водки. Окинув зал мутным взором, он вдруг неуверенной походкой направился к сидящему в углу юноше.
— Выпьешь со мной? — спросил он, перегнувшись через стол.
Станецкий с брезгливым равнодушием наблюдал за происходящим. Зато господин, похожий на барана, заметно встревожился и быстро отложил газету. В дверях тем временем показались собутыльники пьяного — крепкий рыжий мужчина и молодая пышногрудая девица с большими красными руками.
— Янек! — позвала она. — Иди сюда, обезьяна ты эдакая.
Парень обернулся к ним; глядя исподлобья, отмахнулся рукой.
— Пшли вон, я вас не знаю.
— Янек, ты что, глупый?
— И никакой я тебе не Янек, — буркнул он и неожиданно заорал во весь голос: — Raus! Я буду пить тут с моим другом.
И наклонился к юноше.
— Ты ведь мой друг, правда? Меня зовут Янек, выпьем?
Он тяжело плюхнулся на ближайший стул и стукнул по столу кулаком.
— Эй, официант, рюмки для меня и моего друга!
Юноша попробовал было встать, но Янек удержал его.
— Ты куда? Спешить некуда. Официант, рюмки! — и он снова стукнул по столу. — Думаешь, денег у меня нет? На, смотри!
Он вытащил из кармана пиджака толстую пачку банкнот и бросил на стол.
— Хватит?
Мужчина с газетой изумленно огляделся и, обжигаясь, принялся пить молоко.
— Официант! — звал все более хмелеющий Янек.
Хромой принес наконец две рюмки.
— Счет, пожалуйста, — попросил юноша.
И стал шарить по карманам; денег, видно, не нашел, потому что расстегнул плащ и полез за портмоне, одновременно вставая и чуть отодвигая в сторону стол, чтобы взять лежащий на подоконнике небольшой чемодан. Янек тоже вскочил, однако потерял равновесие и обеими руками схватился за край стола. Явно назревал скандал. Приятели Янека, пьяно ухмыляясь, стояли в дверях. Больше всех перепугался мужчина у печки. Он допивал горячее молоко, то и дело облизывая обожженные губы. А официант, облокотясь на соседний столик, равнодушно наблюдал за происходящим.
— Останься, — качался Янек, — кому говорю, останься! Как человека прошу, сядь!
Грузный и широкий в плечах Янек загородил юноше проход. Тот, понимая, что так просто ему не выбраться, огляделся по сторонам. На миг взгляд его задержался на Станецком. Станецкий, правда, глаз не отвел, однако их безразличное выражение ясно говорило: на меня не рассчитывай. Собравшись уходить, он уже было позвал официанта, как вдруг Янек схватил пытавшегося выбраться из-за стола юношу за руку. Тот дернулся, отпихнул пьяного и наконец выскочил.
— Янек, не робей! — крикнула девушка.
— Бей в морду! — поддержал мужчина.
Юноша успел достать портмоне.
— Счет, — крикнул он официанту.
Янек, весь раскрасневшийся, злобно уставился на него.
— Ах, ты так! — с яростью процедил он сквозь зубы. — Ну, погоди же.
