— А из боевой винтовки ты когда–нибудь стрелял?
Борька не ожидал такого вопроса, но обрадовался ему:
— Из боевой, товарищ старший лейтенант, не приходилось. А из мелкокалиберной выбил на «ворошиловского стрелка».
— Вот и я думаю, тяжеловата для тебя будет боевая, — сказал Сорокин.
Борька понял: винтовку, пожалуй, ему не дадут. И взмолился:
— Я справлюсь, Николай Михалыч…
— Ничего, — успокоил его Сорокин. — Мы тебе автомат раздобудем.
«А судить меня не будут?» — так и подмывало спросить Борьку. Но он спросил о другом:
— Какой — наш? Немецкий?
— Скорее всего, немецкий. К нему и с патронами легче, — ответил Сорокин.
Борьке снова захотелось спросить: «А когда добудете?» Но неожиданно в чаще деревьев обозначился просвет. И все стали смотреть в этом направлении. Казалось, что в конце просвета лес обрывался и начиналась пустота. А за ней снова росли деревья.
— Ведь там, наверное, река, — сказал Зубков. — Иначе чего бы лесу через даль видеться?
— Возможно, — не стал возражать Сорокин. — Быстро мы пришли.
— Так ведь и шли ходко, товарищ старший лейтенант, — заметил Зубков. — Гимнастерку на спине хоть отжимай.
— В таком случае, оставайтесь здесь. А я осмотрю местность, — сказал Сорокин.
И пошел дальше. Зубков отпустил его метров на сто и кивнул Закурдаеву:
— Давай–ка вместе с Сапожниковым за ним.
— Ну да. А он заругается, — возразил Закурдаев.
— Сполняй! — даже не пожелал объясняться Зубков. — Быстро сполняй!
Закурдаев кивнул Сапожникову, и они двинулись следом за старшим лейтенантом. Сорокина они увидели лежащим. Старший лейтенант, прижавшись к земле, старался разглядеть реку из–под молоденьких елочек. Но впереди, как назло, висела надломленная береза и закрывала весь вид. Сорокин решил перебраться на более удобное для наблюдения место и увидел пограничников. Но отнесся к этому совершенно спокойно и только сказал вполголоса:
— Давайте немного правее возьмем.
Они продвинулись вниз по течению метров на сто и снова подползли к берегу. И сразу все трое, словно по команде, замерли. Метрах в пятнадцати от берега на воде спокойно покачивался белый катер. На корме сидел немец и смотрел на поплавки удочек. Ни справа, ни слева от него никого больше видно не было. Пограничники отползли назад, в глубь леса. Но настолько, чтобы не потерять белый катер из виду.
— Откуда он тут взялся? — недоуменно спросил Закурдаев.
— Наверно, оттуда, с переправы пригнали, — решил Сапожников. — Захотелось немецкому начальству ушицы отведать, вот он и бросил якорь в тихой заводинке.
— А что у него на борту написано, не заметили? — спросил Сорокин.
— «Белая роза», — ответил Сапожников.
— А другая надпись? — вспомнил Закурдаев.
— На каюте? Курить запрещается, — объяснил Сапожников.
— Хм, — хмыкнул Закурдаев. — Гранату бы ему туда. Сразу бы и ухи отведал, и дыму понюхал.
— Были бы одни, так бы и сделали, — сказал Сорокин. — А сейчас все по–другому делать будем.
Оставив Сапожникова наблюдать за катером, Сорокин и Закурдаев пошли к своим. Зубков несколько удивился, увидев их только вдвоем. Но спрашивать ни о чем не стал. Решил, что начальству видней, где кого оставлять. Тем более что старший лейтенант безо всяких предисловий объявил:
— Будем брать «языка».
— Когда? — сразу спросил Зубков.
— Сейчас.
— Где?
— Здесь, на берегу. Веревка у кого–нибудь есть?
— У меня, — ответил Гусейнов и достал из вещмешка моток веревки.
Закурдаев, справедливо решив, что, поскольку он уже был на берегу, видел немца и знает обстановку, то выполнение этой задачи поручат именно ему, протянул за веревкой руку. Но Зубков остановил его:
— Ты уже только что отличился, — назидательно сказал он. — Я думаю, товарищ старший лейтенант поручит это дело мне.
— Мы все вместе решим эту задачу. И не мы пойдем за «языком», а он сам к нам придет, — сказал Сорокин. — Главным действующим лицом у нас опять будет Борис. А в целом план довольно простой. Берите на плечи командира и марш к берегу. По дороге все обсудим.
У реки группу, как и было ему приказано, встретил Сапожников.
— Полный порядок. Начался клев, немец не успевает таскать плотву, — доложил он.
