Утром пятого дня Зубков разделил на всех последнюю банку консервов, разломил на семь долей три последних, оставшихся в его личном НЗ сухаря.
Видя это, Сорокин сказал:
— До сих пор мы старались обходить деревни стороной. Теперь нам без них не обойтись.
Зубков тотчас же оправил на себе гимнастерку. Это он делал всегда, когда намеревался обратиться к начальству или сам должен был получить от него какое–нибудь задание. Он был уверен, что и на этот раз старший лейтенант пошлет в разведку его. Но Сорокин решил иначе.
— Пойдет Закурдаев, — распорядился он. — А тебе, Иван Петрович, хоть и маленький у нас отряд, и тут дел найдется.
Закурдаев поправил на голове фуражку и окинул товарищей с высоты своего роста снисходительным взглядом. Сорокин тоже посмотрел на пего и задумчиво сказал:
— Жаль, конечно, что никакой штатской одежды у нас нет. Все–таки была бы маскировка.
И вдруг его осенило: а может, Борису поручить это дело?
— Пойдете вместе. Естественно, вы, товарищ Закурдаев, старшим. Пойдете на восток. Попытайтесь зайти в ближайший населенный пункт. Если память не изменяет, где–то тут должны быть Гречишки. Добудьте хоть каких–нибудь медикаментов. Хотя бы просто йод, марганцовку. Достаньте сколько можно продуктов: хлеб, картошку, одним словом, что дадут. И конечно, соберите подробную информацию о противнике. И вообще об обстановке.
— Я бы, перед тем как идти, сориентировался. А то ведь можно и мимо этих самых Гречишек проскочить, — предложил неожиданно Зубков.
— А чего отсюда увидишь? — недоуменно спросил Закурдаев и огляделся по сторонам.
— Отсюда, конечно, ничего не увидишь. А ежели на верхотуру взобраться — там глазам простор, — разъяснил старшина.
— Так бы и сказал: на дерево залезть, — недовольно буркнул Закурдаев.
— Сам соображать должен. А то только на свою длинную шею надеешься.
Закурдаев стал стаскивать сапоги. Но Зубков остановил его:
— Помоложе тебя найдется, — сказал он и подтолкнул Борьку: — Давай–ка, паря, а мы посмотрим, на што ты горазд.
Борька словно только и ждал этой команды: мигом подтянул штаны и, ловко действуя босыми ногами и руками, вскарабкался на высокий дуб. Прошло несколько минут, и он сообщил уже с самой верхушки:
— Все хорошо видно.
— Доложи, что именно, — сказал Сорокин.
— А все. Поле вижу. И церкву. И деревню…
— Где поле? — спросил Сорокин.
— А вон, — ответил Борька. Но, очевидно, понял, что такой ответ Сорокина не удовлетворит, и уточнил: — Если на солнце смотреть, то совсем влево. А церква и деревня почти прямо.
— Ясно, — ответил Сорокин. — Еще что видно?
— А больше ничего. Лес кругом…
— Дыма нигде не видно?
— Дым справа. Далеко–далеко.
— Много?
— До неба.
— Белый?
— Черный. Как туча.
— Понятно. Слезай, — сказал Сорокин.
Борька проворно спустился вниз. Закурдаев уже был готов к выходу. На плече у него висел автомат. На ремне две гранаты.
— Разрешите выполнять? — обратился он к старшему лейтенанту.
— Идите, — сказал Сорокин и пожал им обоим руки.
Разведчики пошли. Пограничники проводили их молчаливыми взглядами. Но когда те подошли к кустам, Зубков не выдержал.
— Крестника–то береги. Все–таки малой! — крикнул он Закурдаеву.
Закурдаев кивнул и совсем по–домашнему положил Борьке на плечо свою руку.
— А вы, товарищи, вскипятите воды — надо сделать командиру перевязку, — распорядился Сорокин. — Ну и… остальное сами смотрите.
— Понял. Все понял, — отдал честь Зубков и обратился к бойцам: — Давно хочу спросить, кто из вас лапти плести умеет?
Бойцы переглянулись.
— Мне в детстве приходилось, когда на покос собирались, — ответил рядовой Бугров.
— Вот и хорошо, — обрадовался Зубков. — Надери–ка лыка да и сплети нашему мальцу. Он на дерево лез, а я посмотрел: ноги–то у него уже все ободраны. А еще сколько идти?
— Я пожалуйста, товарищ старшина, — с готовностью ответил Бугров. — А чем плести–то? Инструмента–то нет.
— Известно. Кадачик[3] я тебе не представлю. Без него обходись. Возьми у Гусейнова складень, тесак у тебя есть, намедни подобрал. И орудуй, — решил вопрос старшина.
— Тесаком? — удивился Бугров.
— А не нравится, так пальцами. Сполняйте, товарищ Бугров.
