— Тогда это, видно, к тебе, — усмехнулся, подходя, высокий. — Здравствуйте, Малюгин я. И впрямь к нам?
— Родионов. Шутит она, оказалось, что я к соседке вашей.
— Или провинилась в чем? — прищурился Малюгин. — По близкому знакомству — женщина тихая.
— Не–ет… Просто кое–что надо отдать. Вот Валя и отдаст, я уж не буду задерживаться. Держите, Валя.
— Тогда, может, по случаю жары чаю изопьем? — предложил Малюгин.
Родионов покосился на девушку, та отчужденно молчала
— Нет, спасибо, — он вздохнул, отказываясь, ибо чай был бы как нельзя кстати. — Мне… Ждут меня.
— Ну, как знаете… Счастливо.
До калитки шел не оглядываясь, от калитки до угла тоже и все думал, кем бы ей мог приходиться этот Малюгин. Но на углу все же обернулся.
Девушка тоже отошла от дома, стояла, опершись о калитку, но куда она глядела, он не понял.
То, что темный костюм явно не подходил для визита, который он предпринял сегодня, Родионов понял вскоре же, но было поздно… Белая цементная пыль так и льнула к нагревшейся на солнце ткани, и, в который раз попытавшись отряхнуться, он наконец махнул на эти затеи рукой и зашагал Дальше.
Бригадир, нетерпеливо переминавшийся впереди, дождался, пока он подошел, и смущенно откашлялся:
— Мне еще в третий блок зайти надо… Вы дальше и без меня не потеряетесь, верно?
— Постараюсь, — согласился Родионов, понимая, что тому не хочется расхаживать по стройке с представителем органов. — Значит — Дзасохов и Коробов? Ну а как все–таки стало известно обо всем…
— Очень просто стало известно: они сразу пьянку затеяли, с раннего–то утра, и пьянку, знаете, широкую… Ну а где взяли? Палатка ведь недалеко, как узнали мы, что ее ограбили, то и связали одно с другим.
— Понятно. Наказали вы их?
— За что? — съежил лоб бригадир.
— Как — за что? За пьянку в рабочее время!
— Ну, это обязательно! По выговору влепили, и это… беседу я с ними провел, — при последних словах бригадир отвел глаза. И с надеждой добавил на прощание: — Может, еще и обойдется для них, а?
— Посмотрим, сейчас трудно сказать.
Расставшись с бригадиром, он опять–таки поздно, но понял, насколько неосмотрительно поступил.
Лабиринт стройки был мало–мальски понятен лишь человеку привычному, и, лавируя меж штабелей досок, громадами бетонных блоков и кучами песка, Родионов сначала едва не заблудился, потом еле успел выпрыгнуть из–под радиатора самосвала, и шофер, неслышно обматерив его, погрозил из–за стекла кулаком.
Возле импровизированной ремонтной станции стояли бульдозер и два автопогрузчика. Чуть поодаль, под навесом, Родионов увидел группу рабочих, и интуиция подсказала, что вроде бы нашел, кого искал.
Четверо парней в замасленных комбинезонах, усевшись, кто на чем, невинно закусывали кефир пирожками, хотя выражение их лиц указывало, что пирожками они с большим удовольствием закусили бы нечто более существенное. И все выжидательно посмотрели на Родионова, когда тот подошел.
— Приятного аппетита… Мне нужен Коробов, — без околичностей сказал Родионов.
— Нету его, за куревом пошел, — не сразу ответил кто–то.
— А Дзасохова тоже нет?
— Я Дзасохов, — поднялся коренастый крепыш. — А что?
Смотрел он не слишком настороженно, скорее с любопытством.
— Вы поели уже? Можно вас отвлечь?..
— Давайте.
Они отошли за навес. Осмотревшись, Родионов сел на ящик, а парень переминался с ноги на ногу.
— Догадываетесь, о чем пойдет речь? — спросил Родионов.
— А то! Вы же, верно, из конторы, насчет той пьянки… Так нас уже взгрели. Мы повинились и обещание дали — больше не будем, — парень коротко хихикнул. — Видите — кефир теперь пьем… А за ту смену с нас удержали по семь тридцать, копейка в копейку. И осознали все…
Родионов достал и полистал записную книжку.
— По семь тридцать, говорите? Это правильно с вас удержали. Но в палатке вы похитили на девятьсот шестьдесят два рубля продуктов и, кроме того, лотерейных билетов на сумму в семьдесят пять рублей. Итого убытка — тысяча тридцать семь рублей. Как с этим быть, Дзасохов?
У Дзасохова задрожала челюсть, он отшатнулся и привалился к дощатой стене навеса.
— Ка–акая тыща? — пролепетал, стараясь удержать губы в повиновении. — Мы же только выпить… Какие билеты?!
