— Слушай, капитан, что у тебя за служба такая?..— Лейтенант оторвался от составления протокола.—То пьяный, то с похмелья. Третий раз уже здесь сидишь.
Мужичок громко икнул, не удостоив сержанта ответом. Последний вопросительно взглянул на Иру:
— Что у вас, гражданочка?..
— Там женщина с ребенком. Он кричит сильно — скорее всего, болен или истощен. Мамаша милостыню просит.
— И что?..
— Ребенок же... Примите меры.
На лице лейтенанта появилась недовольная гримаса — отрывают от дел, умники. В другое время он бы, не задумываясь, отфутболил сердобольную гражданку, но последнюю неделю линейный отдел метрополитена находился «под колпаком» у Главка.
— Игорь,— мотнул головой лейтенант,— сходи посмотри!..
Сержант посмотрел на Ирину, как на врага народа, и с тяжелым вздохом оторвал задницу от стула.
Они спустились вниз по эскалатору. Женщина стояла на прежнем месте, ребенок по-прежнему истошно орал.
При виде милиционера Руфина метнулась к вагону, но не успела — двери закрылись буквально у нее перед носом.
— Предъявите документы...
Руфина протянула черно-белую копию свидетельства о рождении, по виду — явная липа.
— Паспорт...
Руфина затараторила жалобным голосом: сама с Украины, документы и деньги украли, живем где придется...
Милиционер перебил эту унылую рэп-речевку:
— Ясно, пройдемте.
Цыганка покосилась в сторону подошедшего поезда. Милиционер для верности взял ее под локоть...
Морщась от детского крика, лейтенант просмотрел липовую бумажку, задал мамаше стандартные вопросы и получил такие же типовые ответы. Тем временем Ирина пыталась уговорить женщину отдать ребенка для осмотра, но та вцепилась в живой «реквизит» мертвой хваткой.
Кавторанг сообразил, что это шанс:
— Лейтенант, отпусти! Мне надо дочку встречать!
Милиционер устало взглянул на военного алкаша:
— Ладно, иди, еще раз тебя здесь увижу — займусь конкретно!.. Счастливого плавания!
Он снял трубку и набрал телефон одного из отделов УВД на метрополитене. После небольшого разговора с дежурным передал трубку Ирине. На том конце провода спросили, что случилось. Пришлось объяснять все в третий раз.
— Вы поймите: ребенок болен!.. Ему надо «скорую» вызывать. Если эту женщину сейчас отпустить, потом концов не найдешь. Я уверена, что она ему никакая не мать.
— Ну, это еще доказать надо. Что вы хотите?
— Вызовите инспектора по делам несовершеннолетних!..— настаивала Ирина.
На том конце провода повисло молчание.
— Как хотите,— не сдавалась Ирина,— но я это так не оставлю! Буду звонить в Управление собственной безопасности УВД!..
Последний аргумент, как ни странно, сработал. С милицейским «особым отделом» связываться никому не хотелось — не дай Бог запишут в «оборотни в погонах»!
— Хорошо, ждите...— пробурчали на том конце провода.
Ирина написала объяснение, где изложила все, чему стала очевидцем, а минут через двадцать приехали два милиционера, чтобы отвезти Руфину с ребенком в отдел для дальнейшего разбирательства.
— Я тоже еду, я главный свидетель.
Сержант с сомнением покосился на лейтенанта. Тот досадливо махнул рукой:
— Возьми ты ее!..
В отделе потянулись часы ожидания. Дежурный тем временем принялся давить на психику:
— Ее по-любому отпустят. В первый раз задержана. Пока запрос в посольство Украины дойдет, пока то-сё... Вам это надо?..
— Это не мне, а ребенку надо — пропадет ведь! Наконец нарисовался оперуполномоченный и увел
Руфину в кабинет. Прошел еще час. Ирина начала скисать, но тут на помощь подоспела инспектор ПДН, которая уже успела переговорить с «мамашей». Выяснилось, что документы на ребенка фальшивые. Вызвали «скорую», мальчика увезли.
Инспектор вызвал Ирину и почти в точности повторил слова дежурного:
— Задержать по сто пятьдесят первой не можем. Нужно три привода. Придется отпустить.
В восьмом часу вечера, через четыре часа после встречи с нищенкой, Ирина отправилась домой, радуясь, что спасла одну жизнь. Цыганку отпустили спустя десять минут. Но ни она, ни тем более милиционеры не предполагали, что годовалого малыша сдала в аренду его мать-наркоманка, а плату получала героином. О живом «реквизите» знала Земфира, но предпочитала молчать.
