Все это Майя рассказала Зернову. Иван Егорович пожурил её за торопливость.
— Нужно было поосторожней с ним, — говорил он. — Но дело сделано, придётся продолжать. Только прошу, вас, Майя Александровна, будьте осторожны.
В тот же вечер они разработали подробный план Майиного поведения.
В следующий раз Майя поджидала Щербака у знакомого колодца и снова поехала с ним в Райгородок.
— А ты смелая, — поощрительно сказал механик. — Люблю смелых. И давай договоримся так: не будем медлить.
— Поспешишь — людей насмешишь, — возразила Майя. — Ты работай, как и работал, и объяви своему немецкому начальству — невеста, мол, приехала.
— Это не тебя ли я должен величать невестой?
— Предположим, меня.
Щербак широко заулыбался:
— Скажи на милость — до чего дожил. Такая красавица в невесты.
— Вот что, Назар, всякие глупости отбросим, — строго предупредила она. — У нас дело серьёзное.
— Понимаю. Извини. Давно я ни с кем по-человечески не разговаривал. Я верю тебе, верю и знаю, что у тебя за плечами настоящие люди, ты не одна. Я выполню всё, что ты скажешь.
— Нужно взорвать мельницу. Согласен?
— Ты ещё спрашиваешь! Взрывчатку дадите? Я с этим делом знаком. В саперных частях служить доводилось…
Было решено так: Майя встретит Щербака в городе и передаст ему мину. Но произошло непредусмотренное — немцы вдруг отобрали у механика лошаденку и перестали отпускать его в город.
— Придётся вам, Майя Александровна, самой навешать Щербака, — сказал Зернов.
Хотя на мельницу часовые Майю не пускали, они привыкли видеть у проходной будки «фрейлин Кетрин», болтали с ней, посмеивались над её немецкой речью, сами пытались говорить по-русски, порой они разрешали очаровательной «дефушке» заходить в караульную будку, чтобы погреться в ожидании «жениха» у раскаленной до красна чугунной печки.
Щербак вполне прилично играл роль влюблённого, и Майя замечала, что ему доставляло удовольствие называть её Катенькой (её настоящего имени он пока не знал). Всякий раз Майя приносила ему гостинцы — пирожки, молоко, иногда бутылочку самогонки. Самогонку распивали тут же вместе с часовыми.
И вот сегодня у механика Щербака день рождения… Фрейлин Кетрин снова появилась у проходной будки с плетёной корзинкой, набитой всякой снедью и выпивкой. Там же, в корзинке, находился большой именинный пирог с двадцатью девятью свечами.
Знакомый часовой, закутанный от холода каким-то шерстяным платком, приветливо улыбнулся «дефушке». Он тоже знал, что нынче у механика Щербака день рождения, и рассчитывал на обильное угощение.
У Щербака в этот день, как назло, было много работы. Во дворе стояла вереница грузовиков с мешками зерна. Во всю трудились вспотевшие грузчики. С перебоями постукивала паровая машина.
Часовой пригласил Майю в будку. Там, за столом, играли в карты караульные солдаты. Увидев фрейлин Кетрин, они, как по команде, вскочили, чтобы помочь ей снять пальто. Один из солдат ухватил было корзинку, но Майя отстранила его. Тщательно подбирая немецкие слова, она сказала, что в корзинке есть слушком дорогая жидкость, которую господин Фридрих может разлить по неосторожности…
Солдаты загоготали. Один из них заглянул в корзинку и ловко выхватил оттуда бутылку.
У Майи замерло от страха сердце. Корзинка была с двойным дном, и там находилась с таким трудом добытая мина большой разрушительной силы. Что, если солдаты набросятся на выпивку и закуски, выпьют, съедят всё, и тогда по весу опустошённой корзинки они могут догадаться?..
Планом было намечено, что Майя передаст корзинку Щербаку. Щербак достанет мину, заведёт её, и через час мельница перестанет существовать. Сначала всё шло хорошо. Солдаты тут же, как и следовало ожидать, приложились к бутылочке, пригласили в будку Щербака. Майя при всех чмокнула его в щеку и поздравила с днём рождения. И вдруг солдаты предложили выложить всё из корзинки на стол, разрезать именинный пирог, чтобы тут же поздравить именинника.
Майя почувствовала, как что-то оборвалось внутри.
«Провал всё кончено, — в отчаянии подумала она. — Солдаты сразу же обнаружат мину и тогда…» Майя знала, что будет тогда. Она видела, как изменился в лице Щербак Если бы он не был с ног до головы обсыпан мукой, можно было бы заметить, как побледнели его щёки.
