Солдаты замедлили шаги, с любопытством разглядывая полковника.
Тот тоже смотрел на них. Расставив ноги, он стоял, не замечая дождя. Глаза у него были сердитые. Левая щека чуть подергивалась. Так, будто на нее садились комары.
На Шайтанове взгляд полковника задержался. Взмахом руки он приказал ему остановиться и спросил фамилию. Шайтанов выпростал руки из рукавов шинели и ответил.
— Стрелять умеете? — двинув бровями, спросил полковник.
— Так точно. — Шайтанов стоял, косолапо приставив друг к другу ботинки, вымазанные глиной. — За день до отправки выучили. По три раза каждому выстрелить дали.
— По три раза? — недоверчиво переспросил полковник. По его голосу нельзя было понять, много это — три раза — или мало. — В запасном долго были?
— Три недели, товарищ полковник. — Шайтанов перестал горбиться, и в глазах его засветились огоньки. — Караульный устав назубок выучил. Пять раз разводящим был и раз начальником караула… При смене караула…
— Ладно, — остановил его полковник. — Представления не устраивай, не в театр идешь. Винтовка в запасном была?
— Была, товарищ полковник, — четко сказал Шайтанов и проворно поправил отвороты пилотки. — У каждого была винтовка. Как в маршевую собирали, у всех поотняли.
У полковника несколько раз дернулась щека. Словно невидимый комар все–таки умудрился цапнуть его.
— Ясно, — коротко сказал он, разрешил Шайтанову идти и повернулся к политруку, подбежавшему к «эмке».
— Куда колонну ведете? — спросил он.
Политрук отрапортовал, что маршевая рота под его командой следует на пополнение в пятьдесят вторую дивизию. Завтра срок прибытия к месту назначения.
— Почему люди без винтовок? — шагнув к политруку, спросил полковник. — Винтовки где?
Политрук доложил, что винтовки маршевая рота должна получить на месте.
— По–вашему, у нас в дивизии оружейный завод имеется? — голос полковника вдруг сорвался, и щека снова дернулась. — Какое вы имели право вести людей к передовой без оружия?
Политрук растерянно покосился на притихших солдат, которые, не спеша пробираясь по обочине, ловили каждое слово и передавали его по цепочке.
Полковник сбил фуражку на затылок и вытер ладонью лицо. Теперь глаза у него были уже не сердитые, а злые.
— Костя! — крикнул он. — Давай мой автомат и диск запасной!
Дверца машины приоткрылась, и молодцеватый шофер выскочил с автоматом.
— Отдай политруку, — сказал полковник. — Триста человек с голыми руками прутся. От немецкой разведки и то отбиться будет нечем…
Политрук взял автомат и бережно прикрыл его от дождя плащ–палаткой. Запасной диск в брезентовом чехле он пристегнул к поясу.
— Разрешите следовать по назначению? — спросил он.
Полковник поежился под дождем и сказал каким–то домашним голосом, что следовать можно. Но в машину не полез. Так и стоял на дороге, пока не прошла маршевая рота.
Дождь стал стихать. В полдень над горами засинела узкая щелка и стала расти, шириться. Потянуло ветром. Несмело зашумели придорожные кустики березок, отряхиваясь от дождя.
Солнце выглянуло в голубую прогалину и враз залило все таким ярким светом, что Орехов невольно зажмурился.
Блестели мокрые отвесы скал, тысячи озорных зайчиков запрыгали по лужам. Будто лакированные, засветились листья березок. Даже поникшая осока и та, вобрав солнышко, замерцала седым бархатом.
Николай расстегнул крючки шинели, снял пилотку и только тут почувствовал, что смертельно устал. Захотелось сесть на первый попавшийся камень, подставить ладони и лицо солнцу, вытянуть ноги и содрать с плеч лямки вещевого мешка.
Видно, не у него одного было такое ощущение, потому что командир маршевой роты объявил приЕал.
— Пожуем, — сказал Сергей, вытаскивая из вещевого мешка брынзу, завернутую в полотенце. Хоть и здорово хотелось есть, но один вид этих скользких, невыносимо соленых кусков отбивал аппетит. Сухари у них уже кончились, а консервы съели еще на пароходе.
— Пожуем, — будто убеждая себя в необходимости есть брынзу, настойчиво сказал Сергей. — Потом выдуем по котелку воды, и сойдет.
— Правильно, — отозвался Самотоев, расположившийся рядом на плоском валуне. — Солдатам разносолы ни к чему. Закаляться надо.
