Зазвенел телефон в прихожей. Келли вскочил (я быстро отвел глаза) и снял трубку. Я ни слова не понимал из его быстрой речи.
– Амадан, — прошептал он, возвращаясь на место, — ха… бедный мальчик.
— Что?
— Это Дихи. Амадан…
— То есть?
— Дурачок. Он тут заблудился… Вот же Господь привел мне родню… Подожди, пока он приедет, сделай милость, я что-то сегодня не могу один совсем…
Я хотел было все-таки уйти, потому что чувствовал себя очень неуютно, и тут пришел Дихи. Дверь на лестницу была открыта, но он нажал кнопку звонка и держал, пока Келли к нему не вышел. В прихожей бурно заговорили по-гэльски, сын ирландского патриота влетел в гостиную, швырнул холщовую сумку чуть ли не в лицо брату. Келли полуохапкой схватил вещи, свободной рукой отвесил младшему подзатыльник и умчался в спальню.
Мальчик что-то буркнул и остался стоять столбом.
Я вежливо улыбнулся — кто его разберет, может, это ругательство…
Минут пять прошло в отчаянной скуке. Все время разглядывать друг друга — неприлично, но Дихи, кажется, меня не очень-то замечал. Он даже не пошевелился, пока Келли не крикнул что-то из спальни. Юный ангел встрепенулся и сердито отвечал. Келли прорычал совсем уже яростно и внятно послал младшего на хер. Дихи прикусил губу, дернулся было к выходу, но я — почти невзначай — вытянул ноги поперек проема.
Келли показался из спальни.
Ангел не иначе как по всей колонии побирался. В одной руке Келли держал ослепительные оранжевые шлепанцы, а другой безуспешно пытался застегнуть молнию расклешенных штанов ядовито-зеленого цвета. Штаны были ему маловаты. Гавайская рубашечка с русалками и моряками довершала зрелище. У меня даже дух захватило.
— Что я, по-твоему, блядища подзаборная? — накинулся он на брата. Гэльский получил отставку. — Да я и слов-то не найду, чертова мать… Куда я в таком виде? Что мне там — яйцами звенеть, если выпадут? А! Бо Финне, погляди! Келли-мудозвон! Клоун!!! Я в приличное место должен идти, а ты…
Младший Шонесси не проронил ни слова, только зыркал угрюмо из-под соболиных бровей.
— Да девушку-то не строй — все понимаешь, я знаю, но вот что ты меня перед людьми позоришь, — Келли драматически простер руку… я не выдержал и заржал.
Дихи чуть не плакал. Келли выпучил глаза на меня… и тоже захохотал, согнулся пополам, упал на диванчик. У него еще и нервное это было, думаю — он все смеялся, смеялся, и вдруг перестал.
Богом клянусь, он изменился в лице — смотрел мимо меня, и не на брата, а куда-то в белый свет. Смотрел и как-то сползал по дивану на бок.
— Что с ним?
Дихи наклонился, заглянул в остановившиеся глаза. Что-то произнес, по тону я догадался: «Ничего страшного».
Келли всхлипнул и зажмурился. Его качнуло. Я невольно сунулся поддержать, а Дихи в этот момент, не прощаясь, выскользнул в прихожую и смылся.
Но я на Дихи не смотрел. Келли висел у меня на плече и ерзал ногами в дурацких шлепанцах, пытаясь сесть поровнее. Кажется, он что-то пытался сказать.
— Что, Келли?
— Сида… Сида…
— Да что такое?
Келли оттолкнул меня, чуть не на животе дотянулся до столика — но чашка из-под кофе была пустая. Я сходил на кухню и принес ему воды. Келли напился и посмотрел на меня уже почти осмысленно.
— Эй Келли, ты как?
— Да ну… ничего уже… Бо Финне, я ведь Сиду видел.
— Кого?
— Деву… с той стороны. Черт, что же она так на ту похожа… Рыжая, платье синее на ней такое… А лица не помню — ее или нет.
Я не понимал, о чем и о ком он говорит. А он продолжал:
— Вон в том углу она… как из стены вышла… посмотрела на меня и говорит: ох, Келли, страшной смертью ты погибнешь. Спасайся говорит, только радости тебе не будет… Господи, что же это, я же и не ел ничего такого, и не курил, и не нюхал…
Он и так был тощий, а тут вовсе осунулся прямо на глазах — будто и в самом деле привидение увидел. Я помялся еще с минуту, но он вроде меня уже и не замечал, сидел и бормотал: «страшной смертью… радости не будет…»
Ну, я и ушел.
А он, выходит, все-таки спасся.
