Аня слушала внимательно, но отстранённо. Светлана смутно понимала, какой отклик оставляют её слова в сердце девочки — притихшей, жалкой, которая зачем–то встретилась ей в душном переполненном аэропорту по дороге домой. Оставляют ли? Не очень–то дети слушают бред старших…
Вежливая девочка, воспитанная, изображает добродушие, может, от скуки слушает?
— Знаете, Аня, чем вы уже отличаетесь от своих хихикающих подруг? — Мальвина напряжённо смотрела. — Вы на правильном пути. Любовь — это Бог. Это путь к Богу… Шляпу снимаю. — Света театрально поклонилась.
Аня пожала плечами, запустила руки в волосы, спутав золотистые пряди. Раскрыла книгу. Беспорядочно листала страницы, пыталась читать.
— «Любовь — это великое безумие мужчины и женщины», — громко произнесла вслух.
Светлана подняла голову.
— Вы согласны? И у вас так было? — сморщив лоб, спросила Аня.
— Согласна с вашим писателем — было, про меня. Башню сносило… Вы представляете, Анечка, я даже хотела подарить своему другу обезьяну…
— Что? — не поверила ей Мальвина.
— Да, да! Обезьяну! — Светлана весело засмеялась, откинувшись на стуле. — Ужас, правда?
Аня вопросительно смотрела, ожидая продолжения рассказа:
— Вы шутили?
— Нет, не шутила. Я даже купила в Детском мире — страшную, облезлую, с чёрными пуговицами вместо глаз.
— Ах, игрушечную… Я‑то думала… — разочарованно выдохнула Аня.
— Я бы и настоящую подарила. Но где найти? В Москве? Не в зоопарке же…
— И что? С обезьяной?
— Запаковала в коробку из–под башмаков…
— Отправили?
— Нет, мужества не хватило…
— А зачем это вам?
— Не знаю… От отчаянья… Или чтобы привлечь внимание… На себя обратить…
— Думаю, обратили бы… — Аня тоже засмеялась.
— Да уж… Ужас…
Светлана повернулась к табло, прищурилась, вглядываясь в жёлтые мигающие буквы.
— Да нет там ничего нового, — подсказала Мальвина. От рассказа она немного повеселела.
— А однажды я пришла в гости — без приглашения, — продолжила Света.
— Как это?
— Позвонила, а Игоря дома не оказалось. А может, просто не захотел меня слышать. Трубку взяла мама, строгим голосом ответила, что его дома нет.
— Игоря?
— Так звали моего друга.
— И мой папа Игорь. А где он был?
— Не знаю. Я спросила — могу ли прийти к ним сейчас. Сказала, очень нужно, очень.
— Мама согласилась?
— Не было времени подумать. Когда тебя в лоб спрашивают: я приду? Сейчас, вот за порогом стою… Трудно отказать, нет времени для размышлений. Первая реакция — не подумав — всегда вежливая.
— И что?
— Помню, как по лестнице поднималась, серые ступеньки считала, за крест на груди держалась. Долго стояла около двери, не решалась позвонить. Слышала суету в доме. Женский голос просил кого–то надеть чистую рубашку. В общем, внесла оживление в тихий семейный вечер. — Света смущённо улыбнулась.
— Зачем это вам? — спросила Аня, удивленно разглядывая Светлану.
— Хотела пройтись по улице, по которой Игорь домой возвращается — интересно же: что видит. Вдохнуть воздух — он им дышит. Поймать запах — чувствует. Посмотреть, что в окне? Что вокруг? Письменный стол, цвет обоев, шторки… Зубная щётка…
— Но зубную щётку он выбросит, а обои переклеит. Какой смысл?
— Смысл? — Светлана покачала головой. — Смысла нет. Чувствовать…
Она вспомнила, как Антошка, прилетая на несколько дней из Европы в Москву, мчался к любимой девушке и несколько часов дожидался её в грязном подъезде, сидя на подоконнике, вглядываясь в мутное стекло лестничной клетки. Из чистенькой Европы — в грязный подъезд. К любимой…
— Для чего? — продолжила пытку Мальвина.
— Анют, ни для чего… Просто так. Без последствий… Чтобы жить.
Аня пожала плечами, недоумевая. Криво улыбнулась:
— Но вы не думали, что этим вы можете Игоря оттолкнуть? Или что это не понравится родителям — сочтут вас невоспитанной, невежливой. Вы знаете, в Европе считается дурным тоном, если…
— Да ничего не думала, — прервала Светлана. — Говорю же, дура была, — сказала жестко. — И любила сильно… — прошептала.
— Нелогично…
Света закусила губу и отвернулась.
Они замолчали.
— Пойду, пройдусь… — Света встала, подхватила курку. Кружок по залу сделаю, размяться хочу. Засиделась, застыла.
