Вера притворила дверь и взгромоздила сумку на деревянную лавку у печки. А потом пошла в комнату и улеглась на покрытую пылью постель прямо поверх покрывала и вышитых накидушек. За зелеными выцветшими обоями в бревенчатых стенах шуршали мыши. Ослепший глаз болел тупой, но терпимой болью. Из него, так же, как и из здорового глаза, катились слезы. Вскоре Веру сморил тяжелый сон.
Ей снилось, что Маша Рокотова душит ее горячей подушкой. Вера все отталкивала подушку и Машкины руки и, наконец, проснулась. Она еще раз порадовалась, что сумела все-таки заснуть, и сон был не таким уж и страшным. В окно било закатное солнце, было жарко и нечем дышать. Вера, немного помучившись, встала и пошла открывать окно. Оконные створки со стуком распахнулись, и ветхая рама чуть было не вывалилась на улицу.
— Вона! Явилас-с-сь, — прошипела снизу старуха Афутина. Они обе: и старуха, и ее облезлая кошка — сидели на лавочке прямо под Вериным окном и таращили глаза кверху.
— Здрасьте, тетя Шура, — сказала из окна Вера.
— Почто приперлась? — резонно проскрипела старуха.
— Помирать приехала! — жестко ответила ей Травникова.
— Ну-ну, давай-ко, — хмыкнула бабка.
Внизу хлопнула дверь, и оземь брякнуло не то ведро, не то кастрюля.
— Тетка Шура! — истошно заверещала Светка, будто хотела, чтоб ее услышала не только старуха, но и все село. — С ума что ль съехала? С собой балакаешь аль с кошонкой?
— Верка Травниковых приехала, — проскрипела старуха и ткнула палкой в сторону Вериного окна. Конец палки был обмотан синей изолентой.
В поле зрения появилась толстая Светка в драном халате.
— О! Веруха! Здорово, давно не видались! Не нальешь ли за встречу?
— Не пью я, Света, — спокойно сказала Вера и почему-то улыбнулась.
— Вот гадюка, — просто и весело ответила ей доярка. — Я ж тебе пить-то не велю, ты мне налей, а сама и не пей на здоровье!
— На здоровье… — передразнила бабка Шура. — Она, вишь ли, помирать приехала.
— Да ну! — всплеснула руками Светка. — Чего бы ей помирать-то? Здоровущая, как мои коровы.
— Больная она. Вишь, на голову больная, потому что дура.
Старуха стукнула палкой в землю, тяжело поднялась и потащилась в дом, шаркая валенками с галошами, в которые, несмотря на теплый летний вечер, были обуты ее ноги. Ноги тряслись, тряслась палка и опиравшаяся на нее рука. И голова тоже болталась, но не в такт всему остальному. От этого казалось, что бабка вот-вот вся развалится на куски. Напоследок она кинула на Веру такой злобный взгляд, что ту как ветром сдуло от окна.
Близилась ночь, и Веру снова охватили тоска и мучительный страх. Зачем она сюда приехала? Что станет делать, когда сознание снова затопят кошмарные видения? А они уже подступали: по углам комнаты гнездились и множились огромные черные пауки. Они еще не спускались вниз, но Вера знала, как только стемнеет, твари обязательно поползут к ней и до утра будут терзать ее тело. Она старалась не обращать внимания на пауков, сидела на колченогой, перепачканной золой табуретке за печкой и, не отрываясь, единственным зрячим глазом смотрела в угол. В углу сидела мышь.
Когда солнце наконец село, в дверь тихонько постучали. Заслышав стук, мышь шмыгнула за обои, Вера не шевельнулась. Снам не надо открывать, они все равно войдут.
— Верка, эй… — тихонько позвала Света, отворив незапертую дверь. Она вошла, крадучись, половицы тяжело заскрипели. — Вера, ты где? Ушла, что ль?
Заглянув в кухню-закуток, она увидела Веру за печкой.
— О, ну вот! — Света присела на корточки около Травниковой и подергала ее за юбку. — Ты из-за этой дурищи расстроилась? Плюнь, она ж всех ненавидит, сволочь. Надо ж выдумать: помирать приехала! Сволочь и есть. Давай выпьем.
Пауки в углах недовольно поджались и полезли за обои.
— Давай, — неожиданно кивнула Вера.
— От это дело! — обрадовалась Светка и вытащила из глубокого кармана халата бутылку водки. — Смотри, я настоящую принесла, не паленую.
— У меня нет закуски.
— Закуски! Я ж к тебе не жрать пришла. Рюмки-то есть?
Вера пожала плечами. Светка направилась к столу, покрытому пересохшей клеенкой, и стала искать рюмки в горке с посудой.
