Вдруг она увидела, как на повороте дороги заблестели обшитые галунами шляпы и заколыхались на ветру перья. Она увидела сначала двух, потом пятерых, и наконец, восемь всадников, один из них вырвался на два корпуса вперед.
Анна издала глухой стон: в скачущем впереди всаднике она узнала проклятого гасконца.
— Ах, Боже мой, Боже мой! — воскликнула госпожа Бонасье. — Что там такое?
— Это мундиры гвардейцев кардинала, нельзя терять ни минуты! — крикнула миледи. — Бежим, бежим!
— Да-да, бежим! — повторила Констанция, но, пригвожденная страхом, не могла сойти с места.
Судя по топоту, всадники проскакали под окном.
— Идем! Да идем же! — восклицала Анна, схватив молодую женщину за руку и силясь увлечь ее за собой. — Через сад мы еще успеем убежать, у меня есть ключ… Поспешим! Еще пять минут — и будет поздно.
Констанция попыталась идти, сделала два шага — у нее подогнулись колени, и она упала. Анна попробовала поднять ее и унести, но у нее не хватило сил.
— В последний раз спрашиваю: намерены вы идти? — крикнула она.
— О Боже, Боже! Вы видите, мне изменяют силы, вы сами видите, что я совсем не могу идти!.. Бегите одна!
— Бежать одной? Оставить вас здесь? Нет-нет, ни за что! — вскричала Анна пылко.
Вдруг она остановилась, глаза ее сверкнули недобрым огнем. Она подбежала к столу и высыпала в рюмку Констанции содержимое оправы перстня, которую она открыла с удивительной быстротой. Это было небольшое зернышко, которое быстро растворилось в вине.
Потом она твердой рукой взяла рюмку и сказала:
— Пейте, это вино придаст вам силы! Пейте!!
И она поднесла рюмку к губам молодой женщины, которая машинально выпила. Через несколько секунд дрожь прошла по ее телу, глаза широко раскрылись, взгляд устремился вдаль.
— Так вы идете со мной? — спросила миледи, внимательно наблюдавшая за этими превращениями.
— Да, иду, — безжизненным голосом ответила госпожа Бонасье.
— Идемте! — приказала Анна, хватая спутницу за рукав и вытаскивая из комнаты.
Бегом они добрались до кареты, и кучер ударом хлыста послал лошадей в галоп в тот самый момент, когда мушкетеры спешивались у парадного входа.
Четверка друзей, можно сказать, ворвалась в монастырь, предъявив записку Анны Австрийской, и, предводительствуемая настоятельницей, ворвалась в келью Констанции.
— Констанция, любовь моя, где вы? — взывал д'Артаньян, но ответом ему была тишина.
Молодой человек продолжал держать в руке еще дымившийся пистолет, тогда как Атос заткнул свой за пояс, а Портос и Арамис, державшие шпаги наголо, вложили их в ножны.
Они растерянно оглядывали келью: укрыться в ней было решительно негде, и, однако, комната была пуста. Настоятельница выглядела не менее растерянной, а в дверях толпились монашки, оживленно обсуждавшие это чрезвычайное происшествие.
— Что же это? — растерянно спрашивал д'Артаньян настоятельницу. — Где же Констанция?
— Я не знаю, — пролепетала та. — Я разрешила ей оставаться здесь вместе с той женщиной, и она была так рада.
Атос, усевшийся было в кресло, внезапно встал.
— Женщина? Какая женщина? — спросил д'Артаньян.
— Та самая женщина, которая приехала сюда и должна была оставаться у нас по приказу кардинала. Она очень подружилась с вашей знакомой, и они все время проводили вместе. А теперь их нет… обеих.
— Что это за женщина, вы знаете ее имя? — с дрожью нетерпения спросил Атос.
— Ее карета стояла за нашим садиком и только недавно отъехала. А имя… кажется, она называла его мне… да. Боже мой, такое английское… ну, конечно… леди Винтер!
— О нет, это невозможно! — вскричал Атос. — А впрочем, в мире нет ничего невозможного. — Он уже стоял перед столом, вперив взгляд в один из бокалов, и, казалось, терзался ужасным подозрением.
— Д'Артаньян, и вы, друзья, посмотрите сюда, — сказал он. — Я уверен, что из этого бокала пили, и здесь осадок на дне.
— Неужели это яд? — воскликнул Арамис. Портос, побледнев, сжал эфес шпаги.
— Нет, не думаю, — медленно ответил Атос, поворачивая бокал, на дне которого сверкнули две капли. — Если яд, то ей незачем было забирать госпожу Бонасье с собой. Она могла бы оставить ее умирать здесь.
