Окрыленные этими сведениями, мушкетеры и лорд Винтер бросились в погоню. Всю дорогу они молчали, но мысли их, как и сердца, бились в унисон, а на устах застыло только одно слово: «Месть!»
И вот настал миг, которого они ждали. Показалась почтовая карета. Вопреки ожиданиям, она не мчалась во весь опор, а едва тащилась, видимо, все-таки где-то что-то сломалось.
Увидев это, мушкетеры подстегнули лошадей и вмиг настигли карету. Кучер не пытался даже сопротивляться, он бросил вожжи и кинулся бежать. Его не преследовали. Миледи выскочила из кареты с кинжалом в руке и бешеным взором пронзала четверых мужчин, окруживших ее со шпагами в руках. Четверых, ибо д'Артаньян кинулся к карете и на руках вынес Констанцию, которая была без сознания.
— Что вы сделали с ней? — в бешенстве крикнул он миледи.
— Не беспокойтесь, — хищно улыбнулась она. — Ничего с вашей голубкой не случится. Проспится и бросится вам на шею.
В это время заходящее солнце прошло сквозь листву и осветило Анну сзади. Атос взмахнул рукой, как бы отгоняя видение: он снова увидел девушку на берегу пруда, но теперь душа его была выжжена.
Миледи переводила взгляд с одного лица на другое и не видела ничего для себя утешительного. Глаза Джозефа пылали ненавистью, взгляд Атоса был подобен черной бездне, Портос и Арамис стояли с каменными лицами и решимостью во взоре; д'Артаньян единственный не стоял перед ней с угрожающим видом: он пытался привести в чувство Констанцию. Слуги толпились у кареты, держали лошадей, Планше пытался помочь хозяину и только бестолково путался под ногами.
Вдруг д'Артаньян с бешеным видом вскочил на ноги и, выхватив из-за пояса пистолет, кинулся к миледи. Мушкетеры решили было, что госпожа Бонасье умерла, но Гримо отрицательно покачал головой. Все поняли, что нервы молодого человека не выдержали ужасного напряжения последних дней, и он готов убить.
— Подождите, д'Артаньян, — ровным голосом сказал Атос, заступая дорогу своему товарищу. — Эту женщину надлежит судить, а не убивать. Подождите еще немного, и вы получите удовлетворение…
Д'Артаньян повиновался: у Атоса был торжественный голос и властный жест судьи, ниспосланного самим Создателем. Остальные тоже почувствовали главенство этого человека.
Миледи прислонилась к дереву и опустила руки. Кинжал, однако, она не бросила — он давал ей призрачное чувство защищенности. И еще она поняла: сейчас произойдет то, что она желала все это время — объяснение с Антуаном.
— Что вам нужно? — с трудом вымолвила она.
— Нам нужна, — ответил Атос, — Анна де Бейль, которую звали сначала графиней де Ла Фер, а потом леди Винтер, баронессой Шеффилд.
— Это я, я! — отвечала миледи. — Чего вы от меня хотите?
— Мы хотим судить вас за ваши преступления, — сказал Атос. — Вы вольны защищаться; оправдывайтесь, если можете… Господин д'Артаньян, вам первому обвинять.
Д'Артаньян вышел вперед.
— Перед Богом и людьми, — начал он, — я обвиняю эту женщину в том, что она отравила Констанцию Бонасье, которая могла умереть от этого.
Все посмотрели в сторону кареты, где по-прежнему лежала бесчувственная Констанция в окружении четырех слуг, которые обтирали ей виски уксусом и пытались заставить выпить глоток вина — все напрасно…
Гримо опять отрицательно помотал головой, Планше удвоил старания, Базен молился, стоя на коленях, а Мушкетон слонялся вокруг, то ли охраняя всю компанию, то ли ища, что сломать. Д'Артаньян посмотрел на Портоса и Арамиса.
— Мы свидетельствуем это, — сказали вместе оба мушкетера.
Миледи непроизвольно улыбнулась.
— Ничего с вашей подружкой не случится, это не яд, а препарат опия, просто в сочетании с вином он действует более сильно. Поите ее лучше водой, и она скоро придет в себя.
Планше услышал эти слова и споро заменил вино на воду. Взгляд гасконца несколько просветлел, но свою обвинительную речь он продолжил:
— Перед Богом и людьми обвиняю эту женщину в том, что она покушалась отравить меня самого, подмешав яд в вино, которое она прислала мне из Виллеруа с подложным письмом, желая уверить меня, что это вино — подарок моих друзей! Бог спас меня, но вместо меня умер другой человек, которого звали Бризмоном.
