Через несколько часов я забрался на верхнюю полку в поезде, идущем до моего родного города, укрылся двумя одеялами, и заснул мертвецким сном. Проводница едва растолкала меня перед прибытием.
– Какое сеголня число? — поинтересовался я у проводницы, спускаясь по ступенькам на асфальт родного города.
Проводница назвала.
Я спрашивал не просто так. Хотел уточнить, не ошибаюсь ли я. Мой приезд невольно совпал с днём рождения моей матери.
«Легенда» сразу возникла в моём охлаждённом мозгу. «Легенда» — не хуже, чем у Штирлица, или у агента 007. Мне снова надо было прикинуться.
Серое утро родного города приветствовало меня. Здесь тоже не было снега. Ветер гнал рябь в лужах, а так же разгонял по грязи обрывки упаковок и целлофановых пакетов.
Дома, казавшиеся мне до отьезда высокими и красивыми, выглядели маленькими и обшарпанными.
В цветочном ларьке я купил букет роз и направился к дому. Сердце моё колотилось.
Мама… прости меня, мама… я почти забыл о тебе, и снова вспомнил, когда мне стало плохо… мама… расскажи мне, как надо «почитать отца и мать»…
Палец мой коснулся звонка и дверь открылась.
— Мама!
— Вася! Вася приехал! Сынок… А мне вчера такой сон про тебя снился… Я даже тебе звонила ночью. Набираю твой мобильник, а он всё «не доступен», да «вне зоны действия».
Мать запахивала полы своего халатика. Запахи родного дома обнимали меня.
Боже… какой я дурак!
— Что же тебе приснилось? — спросил я мать, вешая на крючок куртку.
— Ты представляешь… Мне снилось, как будто ты в концлагере. Кругом колючая проволока, часовые с автоматами, вышки. Ты что-то кричишь мне, я протягиваю к тебе руки… Кричу: «Господи, помоги! Господи, помоги!»
Мама… Мне показалось, что она ещё больше постарела. Волосы побелели, лицо осунулось.
— А дальше?
— А дальше я вижу, как часовой вскидывает автомат и направляет на тебя.
— Убивает?
— Нет. Я закричала: «Нет!», часовой оглянулся на меня, и тут я проснулась.
— Классный сон.
— Главное, что ты жив. А то я даже встала ночью…
— И что?
Мать держала мои розы, и потихоньку перемещалась в кухню.
— И начала молиться, — чуть стесняясь, сказала она. — Ладно, ладно! Сейчас я на стол соберу… Боже… совсем растерялась… а цветы-то какие красивые… дорогие, небось… Вася…
Мать уронила букет на кухонный стол, села на табурет и прикрыла лицо руками.
— Вася…
Я подошёл к матери и погладил её по голове.
Мать взяла мою руку в свою.
— А ему… отцу ты писал?
— Один раз.
— Ответ получил?
— Да. Я привёз. Потом дам тебе прочесть.
— Ладно, ладно… Надо ему посылку собрать. Там, на зоне, небось, не сладко. Посылают ему посылки?
— Не знаю.
— Ну, ладно. Мы с тобой пошлём… Вася… как я рада… Вот это подарок! Ты приехал! Какой ты у меня молодец! Как это ты такое придумал?
– Да так, — промямлил я. — Само придумалось. Пойду я, умоюсь.
Я скрылся в ванной, открыл кран с горячей водой, и лолго стоял, опираясь на раковину, и разглядывая в родном ванном зеркале свою физиономию.
С трёхдневной щетиной моё лицо выглядело совершенно взрослым. Мужским.
«Интересно, какой будет у меня борода?» — подумал я.
За завтраком я изложил матери «легенду». Якобы я поехал к ней на день рождения. Вёз, естественно, деньги. В поезде меня обокрали, и вытащили и деньги, и паспорт. Такие вот дела.
Мать немного попричитала, но быстро взяла себя в руки, и стала звонить в милицию, в паспортный стол, и т. д.
На следующий день я уже написал заявление об утере паспорта, потом получил взамен паспорта бумажку с фотографией.
Ни о каком возвращении в Москву речи пока не было. Мне надо было ждать около месяца, пока будет готов новый паспорт.
Вечером, на кухне, мы вместе с матерью читали письмо отца.
Кое-что из жизни новой жены отца я матери рассказал.
Мать прочитала письмо несколько раз и сидела у кухонного стола, опустив вниз руку с письмом.
