Грешен я, грешен… Переспал я с Машей… Противно самому.
Маша старалась. Приговаривала: «Женишься на мне — ещё лучше тебе будет. Каждый день, каждый день…»
Может быть, оно и неплохо было. Но противно… Не то, что любви, а даже симпатии в этом не было. Чистый секс, помноженный на расчёт. Это чувствовалось.
И все же… Я был горд! Я раздулся, как мыльный пузырь! Мне вдруг скучно стало отрывать билеты, и считать какие-то копейки! Ведь я уже стоял на пороге собственного дела! Больших денег!
Не подневольного труда на хозяина, а труда на своё собственное благо. На моё благо будут трудиться другие, а я буду стричь купоны! Это — будет моим трудом!
Ура! Виват!
Матери я пока ни о чём не писал. Да я как-то и подзабыл про неё… После первого перевода я послал ей ещё один, долларов на сто, а потом начал копить себе на институт, и больше ей ничего не посылал. Так, презванивался иногда по телефону.
Причём, чаше звонила она мне, чем я ей.
Я отнёс в некую контору две тысячи баксов, и ровно через неделю получил новенький российский паспорт, с пропиской в какой-то Богом забытой подмосковной деревне.
Контора меня не обманула. Но мой паспорт — тот, с которым я приехал в Москву, они забрали.
— А как ты хотел? — из подлобья оглядел меня конторский хмырь, вручая паспорт. — Надо же было твой паспорт сдать, взамен!
Я не знал, как я должен был хотеть. Я — никак не хотел.
Я полистал свой новый паспорт, и не найдя в нём никаких изъянов, на том и успокоился.
Примерно с неделю я проходил гордым гражданином России.
Как Маяковский, я «доставал из широких штанин свою краснокожую паспортину» и любовался ею.
Миша сам позвонил мне, чтоб узнать, в порядке ли мои паспортные дела.
— Когда у тебя выходной? Во вторник? После смены не уходи! Я приеду, и поедем сделку заключать! — кричал он в трубку.
Воскресенье прошло, как обычно. А в понедельник вечером в клуб с проверкой пришли менты. Никто их особенно не испугался. Менты частенько наведывались к нам с «чёсом». Хотя выручка у них была небольшой.
Публика-то у нас приличная, наркотой в открытую никто не торгует. Проституток наглых тоже нет.
Но в этот раз менты повели себя как-то странно. Начали проверять паспорта. И у сотрудников — тоже.
Дальше я мог бы ничего не рассказывать. Кто не дурак, тот уже догадался. Это я — догадался последним.
— Что это за ксива драная? — спросил мент, вертя и крутя в своих грязных лапах мою гордость — мой российский паспорт.
— Паспорт, — пояснил я.
— Этот паспорт … засунуть надо…
— Что?
— Ты, парень, дурак? Или прикидываешься? Это же грубая подделка! Вот, смотри, даже морда твоя косо наклеена!
По правде говоря, фотография была наклеена ровно. Но…
— Твой фальшивый паспорт придётся изъять. А ты… в отделение, до выяснения…
— Что?
Не успел я произнести и полслова, как мне дали по шее и затолкали в мусоровоз. Через пятнадцать минут я уже наблюдал мир через решётку обезьянника.
Стены, выкрашенные в заборно туалетный цвет. Вонь. Бомжи, и другие, не менее колоритные фигуры на лавках.
Я тоже сидел на лавке, и не знал, смеяться мне или плакать.
Вообще-то ситуация была такова, что вполне можно было и посмеяться. Но… Сидел я на лавке, и голова моя была пуста.
Пару раз промелькнуло в моём мозгу одноообразное подобие мысли: «Миша — сволочь… Миша — сволочь…»
«А ты разве раньше этого не знал?» — спросил я сам себя.
И сам себе утвердительно кивнул в ответ.
«А сам-то ты — кто?»
На этот вопрос ответить было труднее. Тут уже не катил даже «дурак». На этот вопрос я не мог ответить — проваливался в пустоту.
— Свободы! Свободы требую! — время от времени кричал бомж в углу. — Не имеете права! Сволочи! Суки! Волки позорные!
Он приподнимался, тряс решётку, и снова бессильно валился на лавку. Так повторялось несколько раз, примерно минут через десять-пятнадцать.
Потом бомж притих, а я поймал себя на том, что тоже хочу вскочить, как и он, и прокричать те же слова…
Бедные, бедные мы люди… какие же мы одинаковые…
Так я провёл пару часов, пока меня не вызвали. На допрос.
Допрос — это, конечно, громко сказано. Пока меня не вызвали «на развод».
— Где взял фальшивый паспорт? — спрашивал меня всё тот же мент, который проверял документы в клубе. Второй мент стоял рядом.
