Глаза юноши горят восторгом, он широко улыбается и вдруг сникает, горбится, на лице его возникает гнев. Совладав с собой, он отпивает кофе и продолжает:
— Повадился к отцу ходить один старик с хищным, как у ястреба, лицом. Сам когда-то циркач, он просил отца отдать меня на обучение в Акапулько. Нужен был ему я для прыжков со скалы в воду. Есть там такой смертельно опасный номер. Поручить его можно не каждому. Старик соблазнял отца, суля большие деньги. Но отец гневался, отказывая ему наотрез. В последний раз он так рассердился, что прогнал старика пинками. В тот вечер мы были под куполом. Гремел оркестр, сверкали прожекторы, мы с матерью стояли наверху. Отец висел на коленях, цепляясь ими за раскачивающуюся трапецию. Ему навстречу, вися также вниз головой, мчалась мать, и вот всего секунды не хватило, ровно секунды… Отец, не достав рук матери, пролетел, минуя сетку, вниз. Я видел, как он ударился о барьер, размозжив голову. Кубарем ринулись мы с матерью вниз по веревкам, но отец уже был мертв. Долго она убивалась возле него, стоя на коленях.
Мы похоронили отца. Вскоре мать умерла от туберкулеза, вернее, с горя. Уж очень она его любила. Оставшись сиротой, я продолжал работать в цирке. Платили мало, и тут стал опять приходить старик, обещая мне золотые горы. Долго я крепился, помня слова отца, да под конец смалодушничал, не устоял и очутился в Акапулько.
Знаете ли вы, что такое Акапулько? О, это чудесный город-курорт, с пальмовыми аллеями, белоснежными отелями и пляжами! Там много богатых туристов. Для них придумали особый аттракцион — прыжок ночью со скалы в воду. Не обманул старик, зажил я там отлично. На афишах видел себя висящим, как ласточка, над водой возле скалы.
Ровно в час ночи я готовился к прыжку с высоты 118 футов прямо в воду. Весь фокус состоял в том, чтобы при падении со скалы угодить как раз в приливную волну, и не на секунду позже. Иначе гибель. Прыгал я в узкий морской фиорд Кебрада глубиной всего в 12 футов. Все дно его усеяно острыми камнями. Поэтому я заранее осматривал скалу, привязывал на веревке белый лист пергаментной бумаги, чтобы видеть в опасную минуту линию прибоя.
К назначенному часу всегда собиралось много зрителей. Публика сидела на веранде, приклепанной к рельсам, вбитым в скалу.
Строго по часам я начинал подготовку к полету. Взбирался к площадке скалы Ла Кебрада, расположенной над фиордом. Яркий луч прожектора, не отставая, следил за мной.
Признаюсь теперь, хотя я и попривык тогда к ночным прыжкам, всякий раз мне было страшно. Но я ничем не выдавал своих ощущений. Старик требовал от меня молитвы, просьбу к богу о благополучном свершении. Он говорил мне, что это очень «выигрышно». Во время молитвы слабонервные сеньориты лишались чувств. Но я не молился, а разговаривал с отцом: «Я обещаю тебе, что прыгаю последний сезон и брошу это ремесло навсегда. Стану продавцом лотерейных билетов. Ты уж не сердись на меня!»
Сомкнув ноги и подняв высоко два зажженных факела, я становился на край площадки. На веранде, где расположились зрители, погашены все лампы. Нетерпеливо шарит луч прожектора, готовый ринуться вместе со мной вниз. Пора! Я лечу, раскинув факелы в стороны, чувствуя напряжение в каждой мышце. Зрителям видны две огненные линии и белая черточка летящего, словно ласточка, человека.
Сколько раз рассекал я холодную, соленую волну фиорда и, проскользнув в ее недрах, благополучно всплывал. С балкона слышались аплодисменты, гремела музыка. Но однажды все произошло иначе. Я опоздал всего на полсекунды, как просчитался и опоздал некогда отец. Проклятая волна ушла, не подождав меня, утянув с собой лист бумаги. Я упал в обмелевший фиорд возле самой скалы. Меня выловили, когда я был еще без сознания.
Рассказчик смолк, грустно опустив голову, словно вспоминая, что произошло потом.
— Сколько за эти билеты? — спрашиваю я, беря голубую полоску.
— Десять песо.
Расплатившись за билеты, я кладу их в карман пиджака юноши.
— Но, сеньор!.. — восклицает он, хватая меня за руку.
— Может быть, ты выиграешь на них что-нибудь. Желаю счастья!
