За резной деревянной ширмой — исповедальня. Узкое отверстие затянуто цветной тканью. Это «ухо» господа, в которое шепчут свои признания грешники. За ширмой— священник, исповедующий и отпускающий грехи за небольшую плату.
Священники и монахи в черных сутанах встречаются в городе чуть ли не на каждом шагу. И хотя католическая церковь официально отделена от государства еще в 1859 году, фактически она продолжает играть немалую роль в жизни страны и теперь.
Из всего наследия испанских завоевателей католическая церковь оказалась, пожалуй, самой живучей. Церковники имеют собственные семинарии, школы, университеты, свои издательства, газеты и журналы. Главное же — деньги, которые они щедро тратят на пропаганду в самых различных ее проявлениях.
Многочисленные католические организации, храмы, монастыри ведут активную работу и играют немаловажную роль в политической жизни страны.
Церковники пользуются большим влиянием, особенно среди женщин. И если змея, соблазнив Еву, способствовала изгнанию первых людей из рая, то духовенство прекрасно усвоило ее методу — действовать через женскую половину человеческого рода.
И сейчас здесь, в этом старинном соборе, ранним и свежим утром неимоверное количество женщин, и старых и молодых.
Я не решаюсь пройти сквозь толпу поближе к древнему распятию и выхожу на улицу.
В толпе моя обувь оказывается настолько оттоптанной, что уличный чистильщик сапог, не спрашивая, тут же приступает к чистке моих ботинок. Но через несколько минут, когда мы усаживаемся за стол на открытой веранде уличного кафе, этот же самый мальчик пробирается под стол и с еще большей энергией чистит мои ботинки снова.
— Но ты же их только что вычистил!
— Си, си, сеньор, — лепечет мальчуган и умоляюще смотрит из-под белой скатерти, делая мне какие-то знаки — не то помолчать, не то смириться.
Заканчивая работу, он при помощи бархотки вызывает особый громкий скрип, означающий, что обувь вычищена до блеска и скрипа.
Я протягиваю под стол песо. Он радостно мотает головой и лезет под соседний стол.
Жара в городе немилосердная. С утра мы направляемся в штаб борьбы с малярией договориться о поездке в места, где ведется обработка жилищ ДДТ от комаров. Устаем и зверски хотим есть. Отыскиваем ресторанчик под обросшим вьющимися растениями навесом. Здесь, как и всюду, чисто, уютно. В вазочках, висящих вдоль стен, свежие цветы. В клетках поют знаменитые доминиканские канарейки. На крошечной эстраде ухитряются разместиться трое марьячис — бродячих певцов с гитарами. Марьячис можно встретить повсюду. Везде они желанны. Перебирая струны, вполголоса, но с большим чувством они напевают грустную, задушевную мелодию. Голоса их гармонично переплетаются, замирают, взлетают вдруг на верха, дрожат и, словно о чем-то плача, постепенно замирают.
Нам приносят кофе, но он стынет в чашках; мы слушаем марьячис, погрузившись в думы. Ловлю себя на мысли о том, как было бы хорошо сейчас пить чай с земляничным вареньем на даче в Подмосковье. Очутиться бы сейчас в березовой роще где-нибудь под Загорском…
— Сеньор, — обрывает мои мечты стройный юноша. Он волочит прямую, как палка, ногу, и это совсем не вяжется с его юношески свежим лицом. Тонкими пальцами он перебирает ленты неразрезанных разноцветных билетов.
— Купите, сеньор, хоть один! — просит он умоляюще. — Вы сможете выиграть уйму песо и сделаетесь богачом. Клянусь святой мадонной, в этой пачке самый крупный выигрыш! — Он подкупающе улыбается, показывая белые зубы.
Я усаживаю юношу за стол и пододвигаю ему чашку кофе. По возрасту он мог бы быть мне сыном.
— Спросите, что у него с ногой, — прошу я своих спутников.
Юноша долго медлит с ответом, посматривая вокруг. Он отпивает несколько глотков кофе и что-то быстро говорит по-испански.
Мои друзья переводят его рассказ.
— Родители мои были циркачами, и я работал с ними. Трапеции, веревочные лестницы, канаты, затяжные прыжки под куполом цирка были нашим любимым занятием. Мы летали там, словно птицы, ловя друг друга за руки, понимая с полуслова. Отец бросал меня, я делал в воздухе сальто и попадал в теплые руки матери. А какие высокие прыжки с упругих трамплинов мы совершали все вместе под грохот аплодисментов!
