По цепи передали, что надо окапываться. Молча, как кроты, стали углубляться в землю. Окапывались без всякого определенного плана, кто как умел.
Однако, скоро оказалось, что цепь заняла неправильное направление, и нас выстроили по-другому. Снова етали окапываться. Но опять выяснилось, что и вновь взятое направление не соответствовало положению. Пришлось снова перемен тв направление и рыть новые окопы.
Пока нас выравнивали, и мы понапрасну теряли время на окапыванье, стало светать. Оказалось, что немцы были шагах в ста от нас. Они не могли не услышать нашего стука лопат по камням и, ясно, с рассветом были наготове.
Выстрелы стали учащаться. Нам уже трудно было окапываться. Надо было приложить все усилия, чтобы углубиться в землю и встретить утро во всеоружии. Было ясно, что утром начнется артиллерийская канонада.
Страшно хотелось есть. Само собой понятно, что кухня нас так и не нагнала. Пришлось довольствоваться промокшими сухарями.
Когда уже стало совершенно светло, недалеко от нас послышалось протяжное «ура»… Это ходил в атаку наш 15 соседний Петровский полк. По цепи передали, что мы, т.е. Нейшлотский полк, должны пойти ему на поддеряску.
Выползли из окопов и пошли. Так как было светло, то немцы сейчас же заметили нас и открыли бешеный ружейный и пулеметный огонь. Мы легли и стали ползти. Кое-как проползли несколько десятков шагов. Петровцы не выдержали и стали отступать. Так как мы их поддерживали с фланга, то и нам не оставалось ничего другого, как вернуться в свои окопы.
Немцы все время действовали убийственным огнем. Было уже много раненых. Со всех сторон слышались крики, проклятья я стоны умирающих.
Стрельба со стороны немцев скоро прекратилась. На минуту наступила тишина. Было ясно, что это затишье перед грозой. Так оно и было.
Едва мы успели прийти в себя, как уже немецкая артиллерия открыла ураганный огонь по нашим окопам. На скорую руку выстроенные укрепления стали сравниваться с землей. И как-то естественно, незаметно для себя, мы оставили свои наспех сооруженные позиции и волной потекли назад, в следующие, казалось бы, более прочные окопы, по там уже никого не было. Инстинктивно, либо по приказу, наши резервы отступили. Нам не оставалось ничего более, как следовать их примеру. Й мы побежали.
Немецкая артиллерия продолжала осыпать нас шрапнельным огнем. Пулеметы работали во - вею. Мы бежали. Вслед за нами продвигалась немецкая колонна. Кругом падали убитые, раненые. Не было уже никого жалко. Не чувствовалось и страха. Как мячи, мы падали на землю, в окопы, поднимались, выползали и бежали дальше.
Наконец, мы опустились в долину. Пули нас уже не задевали. На склоне холма была расположена деревушка., где еще утром стоял наш штаб. Нам надо было добраться до деревни. Что будет дальше, – об этом никто из нас и не думал.
Когда мы стали подниматься но склону холма, немецкая артиллерия перенесла огонь несколько дальше, и нам представилось не особенно трудным добраться до деревни.
В деревне мы нашли только одних раненых. Ноги подкашивались. Было страшно тяжело. Но по общей инерции не хотелось отставать от других, и мы побежали-был о по равнине, которая простиралась за деревней. Но немецкая артиллерия снова открыла но нас такой огонь, что подкашивался каждый, кто только выбегал из деревни на равнину.
Немцы уже входили в деревню, и здравый ум подсказывал, что теперь уже не оставалось ничего, кроме плена. Нас было несколько сот человек. Все мы, как один, стали бросать патроны и винтовки.
Мимо нас понесли раненого. Я с товарищем помог внести его в ближайшую избу. Там никого, кроме нескольких тяжело раневых, не было. .Стали их перевязывать. Для нас всех было ясно, что мы уже находимся в плену.
