Жозефина приблизила свое лицо к нему, заглянула в глаза. Под луной ее черные пышные волосы светились золотисто-голубоватым светом. Большие темные глаза смотрели с мольбой. Сочные, великолепно очерченные губы полураскрыты. Наско смотрел на нее не дыша, как завороженный. Где были его глаза? Разве встречалась ему раньше девушка прекраснее?.
Одними губами Жозефина произнесла по-французски:
— Люблю тебя!
Она проговорила эти слова медленно, раздельно, чтобы он понял. И Наско понял: эти слова остались в его памяти еще с гимназии. Он порывисто вплел пальцы в волосы девушки и покрыл ее бронзовое лицо поцелуями. А Жозефина со счастливой улыбкой на устах прижалась к нему.
Сколько времени они просидели так? Наско опомнился, когда мимо прошли вахтенные. Наверное, они скоро попросят влюбленных разойтись по каютам. Как ей об этом сказать? Нет, он еще не насытился ее ласками, до утра целовал бы и миловал…
Наско нежно отстранил девушку и красноречиво положил свою голову на ладонь — пора, мол, спать. Жозефина улыбалась, не понимая. Он повторил жест: поздно, пора спать. Она широко открыла глаза, задумалась на несколько секунд и засмеялась. Потом, кокетливо посмотрев на него, поднесла к его глазам медный ключик от своей каюты и своим тонким, будто выточенным из слоновой кости пальчиком показала на номер — 428. Легко поцеловала его в лоб и, улыбаясь, сбежала с лестницы.
От удивления Наско прирос к скамье. Что она хотела сказать этим? К себе приглашала? А если нет? Как мог он подумать об этом! Может, она хотела ему сказать совсем другое, а он… А если все же Жозефина звала его к себе? Ведь он оскорбит ее, если не придет. Мысли путались у него в голове. Наско прикусил губу до боли. Что делать? Впрочем, зачем мудрить? Ведь он знает, где ее каюта, тихонько подойдет, нажмет дверную ручку. Если она удивится, скажет, что пришел пожелать ей спокойной ночи.
Наско медленно спустился по лестнице. Длинный коридор был пуст. Остановился перед дверью с номером 428, прислушался. Откуда-то доносился сильный храп. Вернуться? Наско шагнул назад и вдруг споткнулся о дорожку. От неожиданности прижался к заветной двери. Нажать ручку?.. Но дверь бесшумно отворилась, и обнаженная рука втащила его в каюту.
Пароход приближался к Монтевидео. Отсюда оставалось всего несколько часов по Ла-Плате до конечной цели плавания — Буэнос-Айреса.
Влекомый двумя мощными буксирами, гигант медленно раздвигал мутные воды реки. Пассажиры толпились на верхней палубе. На лицах всех было написано любопытство. Наконец-то перед ними долгожданный берег! Но по мере того как жадным взглядам открывалась панорама города, любопытство сменялось разочарованием. Это ли хваленая Америка? Старая, разоренная войнами Европа показала им в пути такие великолепные города. Здесь же на берегу виднелись постройки в два-три этажа и одиноко и голо торчали кое-где семи-восьмиэтажные здания. Вот этот небоскреб воткнут в пейзаж, как какое-то огромное фантастическое пугало. Нет, они совсем не так представляли себе Америку. Облупившиеся, давно некрашенные фасады, узкие, кривые и грязные портовые улицы наводят скорее на сравнение с каким-нибудь захолустьем. А ведь это столица богатого южноамериканского государства.
Пассажиры, вдоволь насмотревшись на город, перенесли свое любопытство на огромных океанских дельфинов, резвящихся у бортов. Только хорватка Мария, которую называли на пароходе невестой, не отрывала глаз от пристани. Одной рукой она нервно сжимала железный борт, а другой то больно теребила, то ласково поглаживала руку своего кавалера. Этот стройный смуглый красавец ехал из Румынии. Пассажиры знали, что молодые люди, сблизившиеся в дороге, должны расстаться здесь — в Монтевидео любовной идиллии придет конец, и поэтому посматривали на несчастных влюбленных с плохо скрываемым любопытством. А те избегали глядеть друг на друга, молчали, и лишь их лица выражали сдерживаемые переживания. Да и что могли они поведать друг другу! Неизбежный финал приближался, и ничто не могло его остановить.
От пристани отделились и с оглушительным треском помчались к пароходу несколько моторных лодок, переполненных нетерпеливыми встречающими. Одна из них опередила остальные и приблизилась к гиганту первой. В лодке находился только один пассажир. Мария вдруг оживилась, замахала свободной рукой, вспыхнув от радости, и громко позвала:
