— Я ничего не жду от нее. Я всего лишь ее психиатр.
— Ладно, Дом. Я позволю тебе так думать до тех пор, пока ты не образумишься и не поймешь, что ты делаешь.
Я смотрю на нее, наклонив голову набок.
— Здесь нечего понимать.
— Ладно. — Она отступает и поднимает вверх руки, показывая мне ладони. — Тогда, не мог бы ты выписать рецепт, чтобы я смогла пойти помучить Чарли? Это довольно смешно морочить ему голову. Может, если он будет хорошим мальчиком, я даже позволю ему пригласить меня на ужин, — говорит она, смеясь злым, дьявольским смехом.
Я выписываю рецепт и, забрав его, Лорен радостно направляется к двери.
— Хорошенько позаботься о ней, Дом.
— Обязательно, — честно говорю ей я.
Я провожаю Лорен и закрываю за ней дверь, потом взяв стетоскоп и шприц с антибиотиком, поднимаюсь наверх, проведать Эйлин. Мне надо осмотреть ее, чтобы определить, нужны ли ей антибиотики или это всего лишь простуда, от долгого нахождения под дождем.
— Эйлин, — говорю я нежно, в попытке разбудить ее.
— Хмм, — отвечает она, поворачиваясь ко мне.
— Я должен послушать твои легкие, поэтому мне нужно дотронуться до тебя стетоскопом.
— Окей, — шепчет она, поворачивая мне свою спину.
Мне следовало бы дотрагиваться стетоскопом прямо к ее коже, но не думаю, что она готова к такому. Вместо этого, я слушаю ее легкие через материал футболки. Есть легкие хрипы, а это значит, что если я не вмешаюсь, очень скоро это перерастет в пневмонию.
— Эйлин, я должен прослушать и твою грудь тоже. Ты могла бы перевернуться, пожалуйста?
— Хорошо, — бормочет она, ложась на спину.
Я опускаю стетоскоп на ее грудь, и она замирает в оцепенении.
— Это всего лишь я, Эйлин. Я слушаю твои легкие. Я собираюсь передвинуть стетоскоп на другое место, — говорю, снова гладя ее волосы, в попытке уверить ее в том, что не сделаю ей больно.
— Хорошо, я устала. — Пока я слушаю ее, она погружается в легкую дрему.
С этой стороны есть определенные шумы, и мне надо дать ей антибиотики, чтобы дело не дошло до пневмонии, таблеток пока будет достаточно.
Я спускаюсь вниз проверить куриный суп. Когда возвращаюсь, я захватываю с собой пенициллин. Она все еще лежит в той же позе, как и когда я оставил ее.
— Эйлин, — мягко зову ее я.
— Даа.
— Ты можешь сесть? Я принес тебе кое-что поесть, чтобы ты могла принять лекарства.
— У меня нет лекарств, — говорит она, заплетаясь.
— Нет, эти я принес. Можешь сесть или тебе помочь?
— Я в порядке. — Она, чуть-чуть подвинувшись, садится на постели. Ее глаза красные, а кожа одутловатая и почти прозрачная.
Я сажусь на кровать, и она пытается взять суп.
— Неа, это приказ доктора.. — Я подмигиваю ей и подношу ложку, чтобы покормить ее.
— Я могу сама, — слабо протестует Эйлин.
— Я и не говорил, что ты не можешь. Я сказал, что позабочусь о тебе «как доктор прописал». — Я подношу следующую ложку супа к ее губам и перед тем как принять мою помощь, она слегка улыбается.
— Мне так жаль, что ты застрял здесь со мной. Я попрошу маму помочь мне, — бормочет она.
— Эйлин, я здесь, потому что хочу этого. Теперь, ты могла бы поесть еще немного супа, надо принять антибиотики? Их не стоит принимать на пустой желудок.
Она съедает еще три столовых ложки супа, и зевает. Я подношу руку к ее лбу и понимаю, температура понемногу снижается.
— Я больше не хочу. — Она начала устраиваться на кровати, чтобы снова заснуть.
— Прости, но ты не можешь сейчас уснуть. Тебе надо принять эти таблетки. — Я вынимаю из упаковки две таблетки пенициллина и даю ей. Когда она берет таблетки, я беру бутылку воды, стоящую на тумбочке около кровати, и, открутив крышку, протягиваю ей.
Она запивает таблетки и опять ложится.
— Доминик, спасибо за то, что остался со мной, — перед тем как закрыть глаза, шепчет она и мгновенно засыпает.
Я сажусь в кресло около окна и смотрю на улицу.
Доверие Эйлин больше, чем я мог ожидать на этом этапе. Она впустила меня в свой дом, оставаясь в постели, полностью уязвимая. Она позволила мне кормить себя с ложечки и, даже не спросив, взяла лекарство из моих рук.
Может быть, еще сама не осознавая того, что делает, она полностью открылась лечению.
