Проявите терпение, если курьер появится с опозданием. Путь от Сент-Пола на запад опасен, так что может пройти год, а то и больше, прежде чем он предстанет перед Вами".
Гордон прекрасно представлял себе, как прореагирует миссис Томпсон на эту последнюю оговорку. Мудрая дама покачает головой, а то и от души посмеется над бессовестным обманом, каким была наполнена каждая фраза в письме.
Лучше чем кто-либо другой на этих диких просторах, бывших когда-то гордым штатом Орегон, Адель Томпсон знала, что ни о каком курьере с цивилизованного востока не может быть и речи. У Гордона нет никакого начальства, перед которым он должен отчитываться. Если город Сент-Пол и являлся столицей какой-то территории, то лишь участка с остаточной радиоактивностью на берегу Миссисипи.
Ни восстановленного штата Вайоминг, ни, коли на то пошло, самих Возрожденных Соединенных Штатов не существовало в природе; они возникли всего лишь в воображении странствующего по погрязшему в невежестве краю лгуна-актеришки, который решил таким способом обеспечить себе выживание в смертельно опасном, наполненном подозрительностью мире.
Миссис Томпсон была одной из тех редко встречавшихся Гордону со времени войны личностей, которые жили собственным умом и не утратили логики. Коллективная иллюзия, автором которой стал Гордон — сперва по воле случая, потом от отчаяния, — для нее не стоила ни гроша. Она испытывала к Гордону симпатию просто как к человеку и, проявляя снисхождение, не требовала взамен искусных мифов.
В своем письме ей он наворотил всякой всячины, не имевшей отношения к действительному положению вещей, потому только, что письмо могли прочесть чужие глаза. Ведь оно множество раз будет переходить из рук в руки, прежде чем окажется в Пайн-Вью. Сама же миссис Томпсон отлично сумеет прочесть между строк. И, прочтя, ни за что его не выдаст — в этом Гордон не сомневался. Он надеялся только, что она сумеет сдержать смех.
"Эта часть побережья ведет мирную жизнь. Поселения уже начинают помаленьку торговать между собой, преодолевая былой страх болезней и нападений «мастеров выживания». Здешние люди изголодались по вестям извне.
Из этого не следует, что тут царит безмятежность. По рассказам, в районе реки Рог к югу от Розберга властвует беззаконие в духе Натана Холна. Поэтому путь мои лежит на север, в направлении Юджина. Кстати, туда адресованы по большей части письма, которыми меня нагрузили".
В глубине его седельная сумки, набитой письмами, которые ему вручали всюду, где бы он ни появлялся, возбужденные и исполненные благодарности люди, хранилось письмо, написанное Эбби. Уж его-то Гордон непременно доставит, какая бы участь ни постигла остальную корреспонденцию!
"Мне пора в дорогу. Возможно, когда-нибудь меня найдет письмецо, отправленное Вами или кем-нибудь еще из дорогих мне людей. Пока же передайте от меня сердечный привет Эбби, Майклу и всем остальным.
В чудесном Пайн-Вью Возрожденные Соединенные Штаты крепнут и процветают, как и повсюду.
Искренне Ваш, Гордон Кранц".
Последнее замечание было небезопасно, однако Гордон не смог от него отказаться — слишком ему хотелось намекнуть миссис Томпсон, что он не стал жертвой собственных выдумок, которые, как ему хотелось надеяться, обеспечат ему безопасность в самых мрачных углах, пока он не достигнет...
Но чего? За все эти годы Гордон так и не решил, что же именно он ищет. Возможно, он ищет такое местечко, где хоть кто-то принял на себя ответственность и пытается противостоять наступлению каменного века... Он покачал головой. Столько лет прошло — а мечта по-прежнему отказывается умирать!
Он сложил письмо, сунул его в старый конверт, накапал воску со свечи и припечатал штампом, найденным в развороченном помещении окриджской почты. Письмо легло поверх «отчета», сочиненного им чуть раньше, — фантастических бредней, предназначенных для чиновников вымышленной администрации.
Рядом с конвертами покоилась его почтальонская фуражка с мерцающей в свете лампы кокардой в виде всадника, торопящегося доставить почту, — безмолвного спутника и наставника Гордона на протяжении последних месяцев.
