— О, Боже!..
— Вот именно. Самое подходящее слово.
Шильке обменялся взглядом с Холмсом.
— А что нам даст Италия?
— Оттуда мы с гробами поедем дальше, поскольку святейшие мужи желали, чтобы их захоронили в Иерусалиме. Там наши багажи мы перегружаем из гробов в рюкзаки и в качестве миссионеров отправляемся в Конго. А вот там уже никто о нас спрашивать не станет. Дальше каждый из нас может отправляться, куда ему будет угодно.
Холмс поднял голову и глянул на Шильке. Тот задал один вопрос:
— А где Рита?
— На перегрузочной точке в Каире. Вместе с несколькими спалившимися здесь людьми, которые не должны показываться здесь даже в сутанах, потому что кое-кто их разыскивает.
— Кто?
— Господи, у нас уже был наезд со стороны милиции! Земля уже начинает гореть под ногами! И от них мы знаем, что и нас разыскивает кое-кто серьезный. Мы прерываем дальнейшее извлечение сокровищ и бежим. Понимаешь?
— Вам хватит того, что извлекли до сих пор?
— Нам хватит нашего, а вам хватит вашего. Все мы крезы, но оставаться здесь — это подписать смертный приговор.
— Это точно. Излишнее любопытство губительно.
— В том-то и оно. Так что я предлагаю вам договор. Вы не выдаете нас, мы же предлагаем безопасное путешествие в Африку.
Холмс задумчиво почесал подбородок. Потом повернул голову.
— И что ты об этом думаешь, Дитер?
Шильке отставил полную рюмку. Ему не хотелось опьянеть.
— Никогда еще в жизни я не был неприкасаемым, — на миг задумался он. — А что вы на это, герр майор?
Холмс пожал плечами.
— С нынешнего дня обращайся ко мне не «герр майор», а «преподобный отец».
Хайни стоял на низком, поросшем кустами холме. Первые в этом году снежные хлопья таяли у него на лице и садились на волосы. Он их не стряхивал. Снег потихоньку начал покрывать и крыши советских казарм. Солдаты, еще в летнем обмундировании, как раз разгружали громадные грузовики, на которых им привезли снаряжение.
Шильке положил парню руку на плечо.
— Пошли, — тихо произнес он. — Покойнички в гробах начинают уже нервничать. Нам надо ехать.
— Я прощаюсь с городом, — ответил парень.
— Каким? Немецким, польским или русским?
Хайни слегка усмехнулся.
— Я уже немного узнал поляков.
— В каком смысле?
Парень пожал плечами.
— Они справились с нами, так и с ними тоже справятся, — указал он на казармы советских солдат.
— Чтобы достичь этого, им пришлось бы демонтировать Советский Союз.
Вдвоем они направились к ожидавшим машинам. Водители разогревали двигатели грузовиков. Как всегда бывает перед дальней дорогой, несколько человек крутилось без какой-либо цели. Большая часть из них курила.
— Давайте дадим им немного времени, — ни с того, ни с сего сказал Хайни.
Судно «Коралловый Жеребец» ожидал на рейде порта в Хайфе. Немногочисленные путешественники валялись на шезлонгах, пользуясь последними лучами солнца. На сборы и на подготовку для схода на сушу времени было еще много.
— Преподобный отец, преподобный отец, — кто-то энергично стучал в двери каюты.
— Это ты, Хайни, — Холмс застегивал последние пуговицы на сутане.
— Да. Отец Цукерман организовывает какое-то торжество на палубе.
— Господи, только не распевание псалмов. Будем надеяться что этот эсэсовец еще не до конца сошел с ума.
— Лично я ни одного псалма не знаю, — буркнул Шильке, вылезая из койки. Он был взбешен тем, что по причине камуфляжа в виде католического священника, он даже после обеда на людях не может выкурить сигаретку.
На палубе сгрудились люди в сутанах. К счастью, они уже не пробуждали такого интереса, как в самом начале морского круиза. В конце концов, Цукерман нашел укромное местечко между шлюпками и на вспомогательном столике открывал приличных размеров чемодан. — Это подарок от знакомого кардинала. Дополнительный бонус за реликвии, — пояснил он, в первую очередь вынимая набор хрустальных бокалов. Потом, с церемониальным уважением он извлек покрытую патиной бутылку. — Поглядите-ка на дату. На дату, — горделиво повторил он.
— Господи, — вырвалось у кого-то из офицеров АК. — Так уже тогда производили коньяк?
— Вроде как, такая бутылка имелась только у императора Наполеона.
— Ох, недостойны мы, недостойны… — Ватсон сложил руки, словно для молитвы. — А по какой это причине?
