— Начинаю понимать.
— И, да, я сделал Ватикану частное предложение. Я был готов доставить им реликвии после войны взамен за гарантии безопасности.
— Они пошли на это?
Цукерман тяжело вздохнул.
— Если бы я протянул руку для поцелуя, ее, наверняка, целовал бы епископ. А то и кто повыше. Мне дали гарантии, сами выдумали, как все это перевезти в Италию, и заверили, что не будут любопытствовать, а что я везу с собой в дальнейшее путешествие. То есть, путь к безопасности и богатству был для меня открыт. Оставалась одна проблема.
— Как сломать систему, — догадался Холмс.
— Естественно. Только с этой проблемой я справился сразу.
— И как же это ты выдумал? — заинтересовался Шильке.
— Как и ты, мой коллега из абвера. Я подумал: и чего я стану себе ломать голову, для этого у меня не хватит мозгов. Для решения неразрешимых пробоем на этом свете существуют поляки. А самым лучшим примером здесь: раскодирование той системы, какой была «Энигма».
Все засмеялись.
— Какой-то странный народ, с детства живущий в уверенности, что если кто-то говорит «НЕТ», то его священной обязанностью является незамедлительно найти миллион способов, чтобы «НЕТ» тут же стало звучать, как «ДА». Начиная с Коперника, через цирковую повозку Држималы[93], до «Энигмы». Можно устанавливать сотни запретов и предписаний, а им на все это глубоко наплевать.
— Кое-что об этом я знаю, — Шильке глянул на Холмса.
— Я начал вытаскивать из концлагерей самые лучшие умы, кого требовал — из Ягеллонского, Львовского, Виленского университетов. На «раз-два» мне сообщили, что если систему нельзя сломать, то нет смысла тратить силы на ее расшифровку. Давайте поместим жучки в каждом транспорте, пусть немцы сами их тщательно спрячут вместе с драгоценностями, а потом пускай сокровища сами обратятся к нам посредством радио. Немцев, которые могли бы их запеленговать, после войны не будет, а у русских нет гониометрии.
— Гениально!
— Я бы и сам так определил. Наши профессора придумали, что на каждой более-менее высокой горе у нас имеется приемник, обслуживаемый придурками из Верфольфа, которым кажется, будто бы они спасают Третий Рейх. Как только лишь какой-то из наших передатчиков отзовется, они вызывают нас, а пеленгаторные машины делают все остальное. Всего открыть не было времени, но часть ценностей мы уже передали Национальному Музею. Мы же действуем официально в качестве государственной комиссии. Себе мы забираем только лишь маленькие, дорогостоящие вещи, которые легко перевозить.
— И реликвии для Ватикана у тебя уже имеются?
Цукерман кивнул.
— Да.
Холмс удивленно покачал головой.
— А та странная операция АК на автостраде?
— Знаешь, в какой-то момент у меня сложилось впечатление, что планы, связанные со скрытыми ценностями имеются еще у кого-то. И после войны у нас может быть нежелательная компания.
— Ты считал, что этот кто-то будет иметь доступ к планам?
— Да. И простейшим выходом было бы эти планы ему уничтожить.
— Именно… тебе ведь эти бумаги были не нужны.
— Ну да. Разве что для того, чтобы разжечь огонь в камине.
Все рассмеялись.
— А как ты догадался о том, что именно тогда они будут перевозить те планы? Ты же не всеведущий.
Офицер АК, разливавший водку, значительно подмигнул.
— В Армии Крайовой было много сотрудников довоенного Второго отделения Генерального Штаба. У нас имелся доступ к определенной части довоенной сетки польских шпионов.
Холмс прикрыл глаза и откинул голову на кожаную подушку кресла. Цукерман поднял свою рюмку.
— У меня имеется определенное предложение, раз уж вы не собираетесь в нас стрелять и грабить собранное нами добро.
— Да?
— Отправляйтесь с нами. У нас имеются дипломатические паспорта Ватикана. С собой мы везем эксгумированные тела застреленных священников, которые должны быть захоронены в Италии. Что в гробах содержится на самом деле, никто не смеет проверять.
— Ибо?
— Еще у нас имеется гарантийное письмо пары римского. Каждый епископ, прелат, любой сельский священник или викарий, любой приход, ба, любой католик должен предоставить нам любую помощь, которую мы потребуем. А ты прекрасно знаешь, что их нити опутывают весь мир. Мы же являемся неприкасаемыми!
