И вот через неделю является ко мне наш маркшейдер, измученный, еле ноги волочит.
— Отыскал, говорит, точку. Как раз на угол электростанции пришлось.
— Стало быть, если план Кулькова осуществить, надо еще и электростанцию сносить?
— Стало быть, отвечал, так.
Час от часу не легче. Ситуация!
А главный инженер жмет. Ему не терпится. От телефона день и ночь не отходит. Все ищет сторонников и в тресте, и в главке, и в наркомате.
Однако затопление шахты сильно ему авторитет подмочило. Одни говорят решительно «нет», другие — ни да, ни нет. «Да» только этот самый учитель его, профессор, сказал, да и тот с оговоркой, — дескать, очень уж смело, техника подобного не знала и ручаться ни за что нельзя.
Кульков не унимается. Дозвонился до самого наркома. Из парткома он от меня с народным комиссаром разговаривал, и я тут сидел, слушал разговор по второй трубке. Нарком наш говорит, что материал Кулькова читал, что проект смелый. Спрашивает Кулькова:
— А что говорят авторитеты?
— Авторитеты против. Трусят авторитеты, вот что. А у меня все рассчитано. Я за успех головой ручаюсь.
— Ручаетесь?
— Ручаюсь. Разрешите только.
Настала пауза. Нарком, должно быть, думал. И в трубке дыхание его было слышно. Мы затаились. Маркшейдер, тот от волнения свою бородищу в кулак сгреб и в рот засунул. А Кульков, этот тщедушный хромой парнишка, судьба которого решалась в эту минуту, стоял и смотрел в окно, за которым в ту пору как раз подвода со скарбом проезжала. И лицо у него было спокойное. Но я заметил, как в эти, может быть, несколько секунд весь он вспотел, точно из ведра его окатили.
— Ладно, действуйте, — сказал, наконец, нарком, — по только помните, товарищ Кульков, вы поручились, и я вам верю.
— Да, я ручаюсь, — подтвердил Кульков, положил трубку и улыбнулся нам. И тут только увидели мы, что рот у него полон белых зубов, а глаза у него голубые и даже, можно сказать, веселые.
Вот, оказывается, ты какой! Вот каким тебя Варюшка-то знает. Стоим мы этак-то, глядим друг на друга и улыбаемся.
И надо же так случиться, что в эту минуту вваливается в партком Стороженко — чисто выбритый, в фетровой своей шляпе, в романовской шубе и с сундучком в руках.
— Прощайте, говорит, Александр Ильич, уезжаю до дому, в родной Донбасс. Прощайте, говорит, и вы, Федор Григорьевич. Прощайте и не поминайте лихом.
А на инженера не поглядел, будто того и в комнате нет.
— Так, говорю ему, а куда именно едешь? По какому адресу тебя назад звать, если мы шахту откачаем?
Усмехнулся он.
— Где ж ее откачаешь? У меня по физике в вечерней школе всегда отлично. «В сообщающихся сосудах однородная жидкость устанавливается на одном уровне». Что, может быть, не так?
— Ну, а адрес-то, адрес-то все-таки какой?
— А адрес, дядя Саша, ищи в газетах. Я в эти дни по работе наголодался. На новом месте такой темп дам, что обо мне обязательно во всех газетах напишут. Ну, бывайте здоровеньки.
Пошел он к двери. Потом обернулся, брякнул об пол тяжелый свой сундучок.
— Ну, прощай коли и ты, товарищ Кульков. В душу ты мне плюнул. Ну ладно, прощай.
— А мне бы с вами не хотелось сейчас прощаться, товарищ Стороженко. Нарком вот разрешил осуществить мой проект ликвидации аварии, — сказал инженер, и мне показалось, что смотрит он на Петро даже просительно.
А тот схватил свой сундук и к двери пятится, точно боится, что его насильно оставят. А потом уже с улицы подошел к окну и сквозь стекло кричит:
— Нет уж, инженер. Проститься я с тобой простился, а здороваться не буду. Хватит с меня твоих проектов, сыт по горло. Через тебя, кричит, покидаю родную шахту не как герой и уважаемый человек, а как сезонник с сундучком под мышкой.
И тут качнуло его, и понял я, что опять выпивши парень, — и еще раз в душе шевельнулось нехорошее подозрение, и грустно мне стало; неужели так ошибался в человеке…
Так и ушел Стороженко. А мы в этот день собрали сколько было народу, — а остались все старожилы, те, что первыми в эти места пришли, — и принялись, так сказать, сквозь электростанцию скважину бурить. Содрали крышу, разворотили полы, фундамент толом даже рвануть пришлось, установили инструмент. Работаем, и в голове: «А вдруг впустую, вдруг зря и электростанцию губим?»
