Морейн вошла и очутилась в небольшой комнате с закопченным потолком. Ярко пылал очаг. У стены стояла широкая сосновая скамья. Стол был накрыт для трапезы. Повсюду горели яркие еловые лучины. Стены были увешаны пучками трав и веточек. В комнате никого не было. Тот же голос откуда-то из дальнего помещения дома велел гостье садиться.
Из внутренней комнаты, громко шаркая ногами, вышла старуха. На ней была длинная до полу туника, обшитая красивым узором по воротнику, подолу и рукавам, а также просторная безрукавка из дорогого меха куницы. На голове старухи, поверх распущенных седых волос, сверкал массивный золотой обруч с изумрудом на лбу, который, словно третий глаз, переливался и искрился над бровями. Если бы не этот сверкающий камень, Морейн сразу бы узнала старуху, но обруч с изумрудом — древним знаком Туатов — смутил ее. Старая колдунья Веда не удивилась, увидев принцессу.
— А-а-а, — протянула она, — полукровка. Ты теперь принцесса или рабыня? Что, кланяться тебе или гнать прочь?
Кланяться Веда не стала, а внимательно рассматривала Морейн обходя ее кругом, трогала скрюченными пальцами ее жалкое одеяние и растрепанные волосы.
— И где же теперь твои дорогие платья, твои сверкающие изумруды, твоя атласная кожа? — старуха горько посмеивалась. — Где же теперь твоя надменность, твоя гордость, твое достоинство? — И вдруг она закричала срывающимся голосом: — Как посмела ты опозорить древний род своих предков? Почему не пронзила свое горло кинжалом. как сделали это другие?
Морейн отшатнулась к входной двери. Она успела отвыкнуть от неприветливости и ворчания Веды. Они не виделись столько лет, а старуха не сказала ей даже ласкового слова. Но Веда, видя, что уже довела девушку до слез, подобрела.
— Садись за стол, принцесса Морейн, для тебя накрыто.
Морейн села, с удовольствием отметив, что старухина стряпня похожа на эринирскую. Принцесса успела проголодаться и попробовала все блюда. Старуха внимательно наблюдала за ней, подсовывая ей все новые лакомства и нахваливая свою стряпню.
Несмотря на грубость хозяйки, принцесса искренне радовалась встрече с лесной жрицей. За оконцем шелестела ночь. Приглушенно ухал филин. Пряный запах еды, уютный треск огня в очаге — неожиданная передышка в ее личной войне.
— Похоже, ты ждала меня, Веда. Откуда ты узнала, что я приду?
— Ветер нашептал мне, что по лесу бегает дочка Эохайда, преследуемая охотниками-людьми, чьей добычей она стала по собственной трусости. — Казалось, старуха была действительно расстроена поступком Морейн.
— Ты же сама все знаешь, Веда. Зачем упрекаешь меня? Мне нужно было больше смелости, чтобы остаться живой, чем чтобы умереть. Если бы не приказ моей матери, я бы совершила то же, что все остальные женщины.
— Нет, этого я не знала. Зачем же твоя мать так жестоко поступила с тобой? — Старуха покачала головой, пожевала пустым ртом. — Хотя нетрудно догадаться, она решила сделать из тебя жертвенное животное. Ты, как трусливая лань, не годишься ни на что другое.
Морейн поежилась, ей и самой приходили в голову такие мысли, но она гнала их от себя прочь.
— Позволь мне остаться у тебя, хотя бы на время, — Морейн была уверена, что в лесу она не пропадет.
— А зачем ты мне здесь? По дому я справляюсь сама, помощники мне не нужны, только лишний рот.
— Ах, так! Лишний рот! — возмущенно вскричала принцесса. — Быстро ты позабыла, как мои родители кормили и поили тебя и давали тебе приют. — Увидев, что старуха хитро улыбается, принцесса спросила: — Зачем же ты впустила меня, да еще кормишь даром? Вон рыщут по лесу охотники, выдай меня им, может, они тебя и отблагодарят.
— Знаю я их благодарность, — презрительно сморщилась Веда.
— А ведь ты сама заманила меня сюда, — догадалась Морейн, вспомнив белую косулю, и, вцепившись в руку старухи, умоляюще проговорила: — Помоги мне, дорогая Веда.
— А-а-а, — обрадовалась старуха, — вот я и дорогой стала. Может, ты и на коленях меня попросишь? Небось твои коленки уже успели загрубеть и привыкнуть.
Морейн молчала, соображал, как ей надо себя вести с колдуньей, чтобы та помогла ей.
