«Конечно, если все время разорять соседей, тут уж не до восстановления собственного дома», — ехидно сказала Морейн сама себе.
Но на большинство вопросов Морейн было не так легко ответить. Ее интересовали в основном запретные темы, вызывавшие в Инире смятение и растерянность. Три внутренних двери в кабинете друида так и остались для Морейн тайной. Ей запрещалось открывать их. Морейн чувствовала, что за одной из дверей, где-то там, в толще горы, теплится странная жизнь, полная горестных стонов. Иногда ее слуха достигали едва уловимые вздохи, подобные шелесту листвы. Слава Великой Богине, ей не приходилось оставаться одной в этой подозрительной пещере, рядом всегда находились Инир или Гвидион. Морейн пыталась разузнать у Инира, что скрывается за дверями, ведущими во внутренние покои, но ученик вертел головой и смешно округлял глаза.
— А куда ведет нижняя лестница? — полюбопытствовала как-то она.
Инир пробормотал в ответ:
— Тебе это незачем знать.
Морейн успела заметить в глазах Инира тщательно скрываемый страх. После подобных вопросов ученик мага надолго замыкался в себе или удалялся за одну из внутренних дверей и громко возился там, демонстрируя любопытной женщине свое неодобрение.
Теперь Морейн знала, что понравиться Гвидиону или вызвать его симпатию ей не удастся. Он был неразговорчив и отвечал на вопросы лишь коротким мычанием, выражающим «да» или «нет». Но одну слабость Морейн в нем все же обнаружила. Глаза Гвидиона загорались живым огнем, когда Морейн с искренним восхищением расспрашивала его о каком-нибудь редком свитке или фолианте. Тогда Гвидион, словно забывая о своей привычке быть холодным и равнодушным, увлекался, рассказывал о том, каких трудов стоило добыть ту или иную ценность. Ради знаний он рисковал жизнью, отправляясь в опасные путешествия. Некоторые рукописи были привезены из вавилонской библиотеки, другие — из тайных храмов египтян, за иные свитки не один человек расстался с жизнью, за некоторые книги были уплачены безрассудно высокие цены.
Иногда Гвидион думал, что Морейн вполне могла бы стать его помощницей. Он не видел в ней большого магического дара, но и не ставил целью плодить вокруг себя волшебниц. Зато ее познания в астрологии и древних языках ему бы очень пригодились.
— Ты становишься бесценной, Морана, — мягко говорил Гвидион, просматривая исписанные принцессой пергаменты, — что я буду без тебя делать?
Морейн наклонила голову, улыбаясь:
— Может, тебе не обязательно оставаться без меня?
— Все было бы по-другому, Морана. если бы не твое происхождение. Боюсь, оно погубит тебя, — проронил Гвидион холодно.
— Или спасет, — прошептала Морейн и спохватилась: Гвидиону пока незачем это знать. Окрыленная похвальбой сурового друида, Морейн вышла в заброшенный парк. Прислонившись к старому дереву, она позволила ветру разметать ее волосы, вдохнула свежий запах осени, который уже появился, хотя листья еще не начали опадать, подставила свое лицо теплым лучам солнца. Она уже не боялась жить среди этих людей и привыкла к огромной пещерной крепости. Теперь Морейн думала, что ее дальнейшая судьба, назначенная ей Эринирской королевой, в общем-то, не так уж плоха. Почему бы маленькой северной принцессе не остаться в этих диких горах среди камней и туманов и не провести свою жизнь в черной крепости Поэннина, изучая полуистлевшие манускрипты, постигая древнюю мудрость?
Большая бархатная бабочка кружила вокруг Морейн, сбитая с толку весенним запахом яблоневых цветов. Девушка протянула руку, бабочка, аккуратно сложив свои ажурные черные крылья, села ей на ладонь. Морейн поднесла ее к глазам, пытаясь вспомнить несложную магию, которой обучала ее Веда. Что-то говорила старуха ей про эту черную красавицу, кажется, она должна выполнять желания, но, что для этого надо делать, Морейн забыла.
— Ты такая же, как я, позабытая всеми и беззащитная, — сказала ей девушка, — но в отличие от тебя, я переживу эту зиму.
Она аккуратно посадила бабочку на ветку дерева в надежде, что ветер не сдует ее.
