— Ну что ж, твоя полоумная царевна сама избрала свою судьбу, променяв мой дворец на логово таких же дикарей, как ты. Надеюсь, они заставят ее пожалеть об этом.
Я зарычал и, вырвавшись из рук державших меня охранников бросился на царицу, рассчитывая покончить с ней одним ударом клыков. Скорость моего прыжка значительно опережала реакцию охраны, и мои зубы неминуемо сомкнулись бы на смуглой шее Кийи, отомстив таким образом и за мое рабство, и за страдания Морейн. Но Кийя, к моему удивлению, проявила невиданную резвость. Взвизгнув, она, позабыв о своей гордой осанке и царском достоинстве, метнулась за внушительную тушу растерявшегося вельможи. Десятки копий уперлись в мое тело, заставив опуститься на колени. Мои бывшие товарищи не оставляли мне надежды.
Знаете ли вы, на что способна разъяренная, обманутая женщина? А если она еще облечена властью и к тому же ведьма? Впрочем, она сама была виновата в своей слепоте. Безграничный эгоизм и привычка к всеобщему повиновению сделали ее безразличной к чувствам других. Я же поступил очень глупо, выдав себя с головой. Если бы я сдержался, то, может быть, смог бы найти какой-то выход или доводы для убеждения Гелионы отправить меня спасать Морейн. Но эта мысль пришла ко мне слишком поздно. Теперь же, по приказу царицы, меня кинули в каменный мешок, откуда выбраться невозможно.
Я бросил последний взгляд на ненавистное низкое небо. Свет померк, и я оказался в глубоком темном колодце. Воняло гнилью и нечистотами. Мои глаза сразу привыкают к темноте, я вижу ночью не хуже, чем днем. Прижавшись к стенке, сидел какой-то грязный, заросший человек. Я молча опустился напротив. Сдерживающее магическое питье мне больше не давали. После долгого воздействия подобной отравы оборотни переживают особенно тяжелое и болезненное преображение. Чем дольше принимаешь сдерживающий отвар, тем ужаснее будет срыв, который, увы, не замедлил произойти. Я был не один в этом колодце, и легко можно представить, что произошло с человеком, оказавшимся в замкнутом помещении с голодным и безумным волком. И я остался в одиночестве.
Мысли о судьбе моей возлюбленной так долго затмевали все другие, что только спустя несколько дней я вспомнил о своем племени. Что стало с ним? Я не сомневался: ни один из волков не покинул своего короля, вся стая вышла на поле боя. А значит, никто не выжил. Никто, кроме меня.
Что мог сделать для своего освобождения из каменного колодца волк, вооруженный только клыками и ненавистью? Ничего, только выть, рычать да злобно скрести когтями холодный камень. Никто уже не наденет по мне траура, разве что одинокие вершины скал, под которыми осталось мое жалкое убежище. Время тянулось, как густой кисель, лишая меня надежды.
Глава 12
Возвращение Поэннинского вождя
Суровое поэннинское лето неизбежно приближалось к концу, холодный осенний ветер приносил пряные запахи, новые тревоги и дурные предчувствия. Все ждали возвращения войск с данью. Уже прискакали вестовые с донесениями о том, что обозы, полные добра, а также скот, рабы и заложники скоро появятся в Поэннине. Все обитатели крепости суетились и были заняты делами. Тара уже второй день пропадала на кухне, поглощенная заботами. Гвидион все чаще отлучался в горы.
Инир возился в углу, раскладывая высушенные лечебные травы по полотняным мешочкам. Морейн сидела в хозяйском кресле, в которое Ворон никому не позволял садиться кроме нее и Гвидиона, и наблюдала, как птица ходит по глиняной дощечке, приготовленной заботливым Иниром для мага. Ворон оставлял на мокрой глине следы, а Морейн пыталась прочесть их. Инир сердился, когда Ворон портил его работу, но еще больше его злило, что молодая бездельница даже не пытается ему помочь. Морейн видела — Ворон тоже тревожится, он не спит целыми днями, как прежде, а суетится, чистит перья, летает под потолком, тяжело взмахивая крыльями, а иногда неожиданно громко для приглушенной коврами пещеры начинает кричать: «Крра! Крра!»
Однажды с утра вся крепость наполнилась пронзительными звуками труб и гомоном. Морейн вышла на крыльцо и, прислонившись к стене, наблюдала, как слуги и воины разбирают прибывающие обозы. На площади собрались вожди и все королевские братья, с ними вернулся и король, присоединившийся к поэннинским войскам где-то на горных перевалах.
