Разве мог король Дунваллон допустить, чтобы Меленасс осталась для него недоступной? Отвергнутый и оскорбленный, он обратился за помощью к своему друиду, и тот напомнил ему легенду о Темном Властелине, страшном и могущественном короле-чародее Балоре, правившем некогда империей фоморов, самой древней и таинственной державой, давно канувшей в небытие. Предание говорило, что человек, которому хватит мудрости, чтобы оживить изваяние чародея, и отваги, чтобы осмелиться вступить с ним в сделку, сможет воспользоваться магией Балора. Разве дано этим мальчишкам понять ту страсть, которая толкнула их отца на поиски легендарного острова, где высится каменная статуя Балора? Его сыновьям, разменявшим свою жизнь на войны, пиры и распутство, и не снилась такая любовь, ради которой уничтожают страны, сжигают сердца, пробуждают от вечного сна Древнего Врага. Какую немыслимую цену пришлось заплатить Дунваллону за любовь Меленасс. За силу, способную противостоять магии друида Мэлгона, Дунваллон согласился выполнить два требования Балора: отдавать фомору в жены своих дочерей и возвратить жизнь его Зверю.
Зверь или Враг, как его называли Туаты, был известен еще в древних королевствах Дивного Народа. Зверь короля фоморов, изгнанный из Верхнего Мира вслед за Балором, получил теперь возможность возродиться среди людей. Да какое дело было до этого Дунваллоку? Разве одна-единственная женщина не стоила целого мира?
Потом король думнонов явился в дом Мэлгона требовать то, что принадлежало теперь ему по праву сильнейшего. Но он не хотел убивать друида. Он надеялся, что тот, осознав, насколько могуч Дунваллон, отдаст ему дочь добровольно. Дунваллон пытался убедить его:
— Мэлгон, давай решим все миром. Я не хочу быть убийцей отца своей жены. Неужели ты еще не понял, какой силой я обладаю?
Но Мэлгон не снизошел до простого кельтского короля:
— Я давно все понял, король Дунваллон. вступивший в сделку с фомором. Я не позволю использовать мою дочь для твоих темных дел.
Мэлгон первым нанес удар, Дунваллон только защищался. И как бы ни плакала над телом отца Меленасс, ее судьба была решена. Но умирающий друид послал вслед дунваллону проклятье, которое тогда рассмешило молодого короля. Горечь этого осуждения дано было понять Дунваллону лишь в старости.
Перед свадьбой Меленасс, рыдая, позабыв про свою гордость, на коленях умоляла Дунваллона отступиться от нее. Она не могла принять предложение короля думнонов, потому что ее сердце уже было отдано двоюродному брату, прелестному Туату, чьей невестой она была.
— Я заплатил за тебя слишком высокую цену, Меленасс, — ответил ей король.
Свадьба состоялась, Меленасс стала женой Дунваллона. Он окружил ее почетом и роскошью, сделал королевой своей страны, дал ей прекрасного сына, которого назвал в честь бога — Белином. Но она жила затворницей, ни с кем не разговаривала, всю жизнь смотрела на мужа затравленным зверем, каждый раз давая ему понять, насколько он низок и недостоин ее. А через двенадцать лет, прожитых в его доме, она сбежала от него. Ее так и не удалось найти. Дунваллону пришлось объявить жену погибшей, чтобы скрыть свой позор. Конечно, самые близкие подданные знали правду, но, слава богам, его окружали преданные люди, и они молчали.
Муки совести, ставшие особенно частыми гостями в последние дни, терзали душу старого короля. Но он не сожалел ни об убитых людях, ни о разрушенных храмах, ни о разоренных городах. Дунваллон молил богов о последнем свидании с единственной любимой женщиной, ставшей когда-то его женой, но оставшейся по-прежнему недоступной. Но боги не откликались на его молитвы…
Из ближайшего шатра донесся раскатистый смех его старшего сына Белина, визг женщины и плач ребенка. Детский плач больно резанул по сердцу. Детский плач, так часто сопровождавший его войны, навсегда покинул собственный дом короля. Он давно уже не слышал детского плача, равно как и смеха. Проклятие друида Мэлгона, вызвавшее когда-то у короля насмешку, теперь вступало в свою силу. Подлый старик! Он наказал бездетностью не самого короля, справедливо рассудив, что тот, кто не имеет детей, неспособен оценить их великое значение. Друид наложил свое проклятие на его сыновей. Тогда Дунваллон, бездетный и беззаботный, насмехался над этим проклятьем, теперь же ему, старому человеку, так хотелось этого бесхитростного счастья сжимать в своей грубой руке маленькую мягкую ладошку, подбрасывать и ловить легкое тельце ребенка, слушать его заливистый смех. Но, увы, сыновья не подарили ему внуков. Они были лишены потомства. Конечно, они уже и сами заметили это. При той распутной жизни, которую они вели, их женщины отяжелялись крайне редко. Еще реже рождались живые младенцы, и ни один из них не дожил до года. Но молодость и беззаботность придавали этому мало значения, и переживал только старый король. У него самого много детей, но кому они оставят в наследство его трон, его королевство, кровью и потом сколоченное для них на человеческих костях?
