Первые три дня я даже и не пытался ловить рыбу, но потом все же не вытерпел, в один из свободных вечеров вырезал небольшое удилище и решил наловить на уху хоть пескарей да гольянов.
Горстка не без труда добытых червей, тоненькая жилкозая леска с маленьким крючком составили все мое. "вооружение".
Отправился я вниз по течению. Берега густо поросли кустарником, пробираться сквозь него было почти невозможно. Я шел прямо по каменистому руслу. Воды хватало едва по щиколотку.
Местами речушка круто поворачивала из стороны в сторону, образуя небольшие ямки. Здесь течение было слабее, глубина доходила до метра. В прозрачной, как хрусталь, холодной воде не было видно ни одной рыбешки...
"Надо же, однако, где-нибудь начинать",- подумал я и наугад забросил удочку в одну из таких ямок. К моему изумлению, почти мгновенно по дну метнулась тень, и леску резко повело под берег, подмытый водой. Короткая подсечка - сырое жидкое удилище согнулось в дугу, и на берег, сверкая радугой чудесного оперения, вылетел довольно крупный хариус. На душе сразу стало веселее. Оправив червя, я забросил удочку вторично. Не успел крючок опуститься на дно, как из-под берега выскочило сразу несколько хариусов, и они стали отнимать червяка друг у друга, взбаламутив воду. Вот один, более ловкий, высвободился из мути и потащил за собой леску. Подсечка... Хариус перевернулся несколько раз в воде и сошел. Постояв секунду, он бросился в бегство вверх по речке, временами с шумом вылетая из воды. А недавние его соперники \оже кинулись врассыпную. И снова в неглубокой ямке наступило спокойствие, как будто здесь вовсе и нс было рыбы.
К следующему повороту ручья я подходил уже осторожнее.
Вылез на берег и, раздвинув кусты и высокую, в рост человека, траву, осторожно опустил леску в воду... Мгновенный рывок - рыба сама засеклась и кидается из стороны в сторону. Поднять се на жиденьком сыром удилище невозможно. Я тихо сползаю в воду и, намокнув по колено, вывожу буяна к отмели. Это ленок грамм на семьсот. Красавец! Весь в крапинках, спина зеленоватая, под цвет дна, а плавники оранжевые.
Вот и уха! Но солнце еще только склоняется над далекими сопками. Еще дышат дневным жаром заросли. И только по долине речки чуть веет первой вечерней прохладой. Сейчас должен начаться самый лучший клев!
Закукаиив свой улов, я стал пробираться дальше. Трудно представить себе более непролазное бездорожье. Краснотал заплел, как паутиной, тонкими и гибкими прутьями берега речки. Нога то и дело проваливается в водомоины между кочками, скрытыми под слоями прошлогодней травы. Мириады мошек вьются над головой и лезут в нос, в глаза, в уши... Кажется, идешь в сером облаке.
Вот новый поворот речки, маленькая каменистая отмель и против нее-ямка метра три шириной. Течение ручья образует слабый водоворот. Тихо кружатся в воде первые сухие листики - грустные вестники наступающей осени... Тишина леса нарушается только журчанием холодной, чистой воды да удивленным беспокойным попискнванием трясогузки, которая бесстрашно прыгает почти у моих ног и, раскачивая изящным хвостиком, поглядывает на меня бисерным черным глазком... Девственная тайга, где из года в год по берегам ложатся умирать нетоптанные травы,- царство нестреляных птиц и сильной, нспуганой горной рыбы!
Насадив па крючок лучшего червя, я тихим взмахом удилища плавно положил леску к противоположному берегу. Легкое грузило медленно тянет ее вниз. Но что это? Леска идет все быстрее, быстрее и струной натягивается против течения. Не без волнения я подсек и почувствовал, как крупная рыба повернулась в глубине омутка, тускло сверкнув беловатым брюхом, и с силой бросилась вниз по течению. "Спокойно,- шепчу я себе,- поменьше шуму!"
Минута или десять минут борьбы - в эти" мгновения забываешь счет времени,- и вот крупный, килограмма на полтора ленок, наконец, в руках. Крючок засел глубоко в мясистой пасти.
Не так просто его отцепить.
Чуть дрожащими от волнения руками я насаживаю нового червя и закидываю удочку в вершину ямки. Грузило легло на дно - это видно по чуть дрогнувшей леске. Но в чем же дело? Проходит пять, десять минут - поклевки нет.
