- Сами-то вы тоже... не умеете,- слабо защищался тот.
- Я - женщина!
Она яростно плевала па зеленый листок, прилепляла его на свой остренький носик и ложилась на песок загорать.
Теперь за обедом у нас стала появляться жареная щука и даже судаки, которых ловил на спиннинг Корольков. Рыба как-то удивительно охотно шла на его снасти. И чистил он ее легко и ловко, словно играя ножом.
- Удачник,- говорила Лиля и вздыхала.- В жизни, как и на сцепе, есть люди, которые рождаются, чтобы стать героями.
А другие всегда на ролях характерных или комиков. Они никогда не будут героями,это не их амплуа.
- Ничего, Лилька, мы еще сыграем Жанну д'Лрх! - смеялась Ирина.
- Ты - может быть. А у меня вершков не хватает.- И маленькая Лиля вздыхала еще безнадежнее.
Прежде в те вечера, когда не ездили на рыбалку, мы, поскучав в сумерках, расходились по своим комнатам спать. Теперь же Корольков заменил на террасе давно перегоревшую лампочку новой, и на приветливый свет собирались не только ночные жуки и бабочки, но и все обитатели дома, вместе с директором и уборщицей. Корольков затевал общие игры, пение и даже танцы. Оказалось, что директор - очень загорелый, угрюмый человек, контуженный на фронте,- умеет играть на баяне, а продавщица киоска Нюра пост арии из опер, но почему-то главным образом мужские партии. Особенно же любит "Смейся, паяц, над разбитой любовью". А сам Корольков показывал фокусы. Он болтал всякую чепуху н сиял улыбками, а хлебные шарики тем временем незаметно перелетали из-под одной шляпы в другую. I !отом втирал в руку гривенник и заставлял бутылку висеть в воздухе на краю стола.
Ко всем людям Корольков относился равнодушно-приветливо.
Только в его отношении к Васе всегда сквозила плохо скрытая ирония. Однажды на террасе он при всех зло раскритиковал Васин пейзаж. Нашел его скучным, примитивным, серым.
- Советую вам, по дружбе, бросить живопись. Вы же сами видите, что это не ваше дело,- закончил он.
Вася ничего не сказал. За него ответил Каштйчоз.
- Слишком просто, говорите? А ведь все великие художники в конце концов отказывались от эффектов. Передавая природу совсем простой, они делали ее тем самым более величественной.
Вот, например, Ренуар писал: "В природе мы поражаемся зрелищем заходящего солнца, но если бы этот эф)фект продолжался постоянно, он утомил бы нас, тогда как все, что не эффектно,- не утомляет". Так-то, молодой человек! А вы говорите: слишком просто! К счастью никакие глупости, которые приходится нам слышать от критиков, не заставят художника бросить живопись.
Каштанов озорно блеснул своими молодыми глазами и взял ящик с красками:
- Хочу оседлать вечернее солнце. Ириша, ты не пойдешь со мной, дружок?
- Пет, папа, я...-начала Ирина и посмотрела на Королькова.
- Ну, как знаешь.- Каштанов уже спускался с террасы.
- Можно мне с вамп? - Вася схватил свой этюдник и. стараясь не. встречаться глазами с Ириной, побежал за профессором.
В начале августа вдруг потянул северо-восточный ветер и совершенно перестал брать судак. Плохо ловилась и другая рыба.
- Ушла в ямы,- решил Каштанов.
Ночи стали прохладными и особенно темными.
- Надо ставить донки на налима,- сказал Федор Иванович, и тут же оказалось, что Корольков уже знает прекрасные места, где непременно должен быть налим.
- Помните, Ирина, холодные ключи у островка!..
- Да, да!-радостно отозвалась девушка.-Знаешь, папа, там плывешь, все хорошо, теплая вода и вдруг-ледяная струя.
Даже обжигает. Так неожиданно!
- Что ж, попробуем,- согласился Каштанов.
И к вечеру мы перебрались на лодках на островок. Корольков с яростным наслаждением рубил ветки для шалаша. Они покорно падали под сильными ударами топорика. После особенно ловких взмахов Корольков оборачивался к Ирине. И ее взгляды невольно тянулись в его сторону. Оба они, что бы ни делали, о чем бы ни говорили, казалось, видели в этот вечер только друг друга.
Вася и Лиля ушли в глубь островка собирать хворост. Вскоре с визгом и хохотом, но совершенно без хвороста прибежала Лиля.
Оказывается, Вася, о чем-то глубоко задумавшись, наступил на осиное гнездо. Осы накинулись на юношу.
