8. Информационное человечество
— Мы заэкранировали вас от поля Беслера. Как чувствуете себя?
— Нормально, — с натугой проговорил Кей.
Они сидели друг против друга, и космокурьер не мог отделаться от мысли о нереальности происходящего. В каком иллюзорном мире он оказался, какие силы управляют его психикой? Ясно одно: человека, разговаривающего с ним, в действительности не существует, это бестелесный призрак, привидение, мираж.
— Нет, я не призрак, — произнес (или проиндуцировал) собеседник, словно угадав мысль Кея. — Бесплотен, это правда. Но и шаровая молния бесплотна, тем не менее в ее материальности вы не усомнитесь. Плазма, сгусток полей, одна из форм движения электрической энергии. Замените электромагнитное поле полем Беслера и вы получите представление о нашей природе.
— Разве к вам применимо слово «природа»?
— Вот здесь вы, пожалуй, правы. Для точности, я умер около века назад и до сих пор с содроганием вспоминаю свою агонию. Но физическая смерть не оборвала мое существование. То же могу сказать о каждом из нас.
— Мистика, бред! — воскликнул Кей. — Смерть есть смерть, и никто не убедит меня в обратном. Все, что я слышу, результат сбоя в моей психике. Я сошел с ума, это совершенно очевидно. Но все равно — слышите, все равно! — не поддамся своему сумасшествию!
— Вы мужественный человек, — с уважением сказал «призрак», — иначе не оказались бы здесь. Соберитесь с духом, проанализируйте то, о чем я вам говорю, и сделайте трезвые выводы.
— Я их уже сделал! Если передо мной человек как человек, а я могу пройти сквозь него, значит; он не существует в действительности, а всего лишь плод галлюцинации!
— Между тем это голографическое изображение, пространственно отделенное от сгустка энергии. Мы могли бы обойтись без видимого облика. Наша видимость — дань ностальгии по прошлому. По тому невозвратимому времени, когда мы были просто людьми, а не мыслящими сгустками полей.
— Так я не сошел с ума? — недоверчиво спросил Кей.
— Нормального человека еще можно убедить в том, что он сумасшедший, но сумасшедшего — никогда. Слушайте дальше и ничему не поражайтесь. Когда произошла катастрофа, нам удалось укрыться в глубинных убежищах, которые были сооружены по настоянию ученых.
— Здесь одно из них?
— Да. Так вот, ученые заблаговременно сосредоточили в убежищах запасы продовольствия, всевозможные автоматические системы, вычислительные комплексы, банки информации, дубликаты всего, что только представляло ценность в науке, искусстве, литературе…
— Это цело поныне?
— Цело. Единственное, в чем просчитались ученые, — жизнеобеспечение. Уже через год мы убедились, что лишены полноценного потомства: рождались сплошь уроды и слабоумные.
— И что стало с ними?
На лице у «призрака» отразилось волнение.
— Их пришлось…
— Этого нельзя было делать! — с жестокой прямотой заметил Кей.
— Мы поняли слишком поздно, когда дети вообще перестали рождаться. Остатки нашей цивилизации оказались обречены на гибель. Мы во второй раз расплачивались за свои ошибки.
— Не ошибки, а преступления!
«Призрак» нахмурился.
— Легче всего судить своих предков…
— Как сказать… Ну ладно, а что было потом?
— Ученые научились воплощать личности умиравших людей в информационных двойниках. Так возникло то, что мы называем информационным человечеством. И пусть каждый из нас лишь беслеровский эквивалент человека, но от этого он не менее материален, чем человек во плоти.
— Теперь я вижу, что и впрямь не сошел с ума, — кивнул Кей. — Хотя то, о чем вы толкуете, все же отдает сумасшествием.
— Напрасно иронизируете, — обиделся «призрак». — Непривычное, рождаясь из недр привычного, всегда кажется чем-то безумным. Потом к нему привыкают и оно становится привычным. В том, о чем я рассказал, нет ни малейшей мистики. Не нарушены законы природы, все сугубо материально.
— Пожалуй… Но остается открытым вопрос: можно ли считать вас людьми? Не роботы ли вы, имитирующие людей, но по сути своей являющиеся машинами?
— Резонный вопрос, — с горечью проговорил «призрак». — Ведь то, что противоречит привычным формам жизни, называют не существом, а машиной. Мы и сами первое время казались друг другу машинами. И до сих пор предпочитаем говорить о себе не «человек», а «личность». Но то, что каждый из нас сохранил свою личность, — главное. И если вы не признаете меня человеком, то отказать в том, что я двойник человека, не можете.
